Судьба жестоко подшутила над ними

ПЕРВЫМ БУДУ Я
Серпухов — город небольшой. Приехала я навестить могилу дядьки. А там — гость. Разговорились. Оказалось, Петр Засекин знал моего дядю Илью. Вместе когда-то преподавали в Серпуховском военном училище.
— С юмором Илья был. Как-то поспорили: кто помрет раньше? Я был уверен, что я, потому что постарше. А Илья смеется: «Не-е, Петька, я первым на кладбище дорожку протопчу. Потом Борька, а уж потом ты». Мы тогда все курсантами были, полными сил. 
Петр молчит. Вспоминает? И вдруг, словно опомнившись, приглашает к себе:
— Помянем дядю вашего?

ПОРТРЕТ
Обстановка в квартире многое о человеке рассказать может. У Засекина она небольшая, вся в книгах. На видном месте портрет женщины в массивной раме. Хороша. Глаза черные, нервные тонкие ноздри.
— Жена моя бывшая, Аглая, — говорит Петр. — А портрет дядька ваш рисовал. Ему большое будущее сулили, а он в военные подался.
О том, что дядя Илья учился у знаменитого Грабаря, я знала. И работы его видела. Но эта поразила. Мелькнула догадка, не был ли влюблен? Но Петр усмехнулся:
— Нет, Илья любил свою Светку. А вот Борис...
Петр помнит тот вечер, когда Аглая прибежала к нему, бледная, кинулась на грудь:
— Петя, милый, поговори с Борисом! Он видеть меня не хочет!
Петр поневоле сильно прижал к себе девушку, о которой мечтал ночами. Казалось, еще мгновение, и грань, которая разделяет любовь и дружбу, будет стерта навсегда, но Петр опомнился. Отстранился:
— Что случилось?
И Аглая, смущаясь, поведала, что тайком от Бориса сделала аборт:
— Петь, ну ты же понимаешь, оба в общагах. Какие тут дети? А Боря узнал и... А я ведь люблю его! Что делать? Помоги!
— Только как я ни убеждал Бориса простить Аглаю, — вспоминает Петр, — он твердил одно: «Она и меня, и ребенка предала!»
А скоро, окончив училище, уехал в самый дальний гарнизон.

ОДНОБОКАЯ ЛЮБОВЬ
Он любит ее. Она — другого. Знакомая картина? Но ведь недаром говорят: стерпится — слюбится. Через год после отъезда Бориса Петр сделал предложение любимой. Аглая потупилась:
— Замуж? Согласна. Только у нас детей не будет. Поторопилась я тогда с абортом.
Петру было все рано. Главное, что Аглая с ним. Всегда приветливая, веселая. И только он знал, как порой ей бывало с ним тяжело. Как часто, изнывая от страсти по Борису, она, забывшись, называла мужа в постели другим именем. В такие моменты в душе Петра поднималась настоящая буря, готовая смести все на своем пути. И он искренне радовался тому, что тот не дает о себе вестей. Огорчало одно: с ним-то, мужем своим, выходит, Аглая притворяется?
— Сколько раз пытался я поговорить с ней на эту тему, — вздыхает Петр Алексеевич. — Даже Илье про нас рассказал. А тот: «Не вороши старое, проще живи!» Прав он был! Если уж судьба так крутанула, что у нас с Аглаей любовь однобокой получилась, зачем же Бога гневить? Перестал я к жене лезть с вопросами. А с сексом? Редко это случалось. И только по ее инициативе. Сам я боялся. Не хотел снова услышать, как в запале страсти она назовет меня Борькиным именем.

А ГОДЫ КАК ПТИЦЫ
Минуло десять лет. Борис так и не давал о себе знать. А вот Илья и Петр дружили семьями. На очередное 23 Февраля Аглая с женой Ильи приготовили торт «для мужиков». Под бравурную музыку «именинники» стали его резать, когда Петр, неожиданно покачнувшись, упал.
— Очнулся я в госпитале. Рядом бледная Аглая. Потом уж от врачей узнал, что у меня лейкемия. Почему? Никто не знает. Поехали с женой в Москву, на Каширку. Там и стало ясно: жить мне меньше года осталось. 
Петр долго смотрит на портрет:
— Аглая преданной женой оказалась. Я ведь дико ослабел. Она на себе меня в туалет таскала, мыла. Ну, и Илюха помогал. Подбадривал, хоть я и понимал, что умираю.

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ
Ту ночь Петр запомнил навсегда. Страшно болела голова, по телу разливалась ставшая привычной свинцовая тяжесть. Заснуть не удавалось, и он попросил Аглаю дать снотворное. Разбудил его голос Бориса:
— Эй, хватит хандрить! На кого жену-то оставишь?
Петр очнулся. Он так явственно слышал голос, что отказывался верить в сон. Особенно запали в душу слова про жену.
— Знаете, я человек военный, многое повидал, — продолжает Петр. — А тогда рыдал как мальчишка. Вдруг впервые ясно понял, что был эгоистом, держа при себе женщину, которая любила моего друга. Ведь Аглая могла найти Бориса и быть счастливой!
На следующее утро больного навестил Илья:
— Ты как? Держись, я читал: в 5% случаев при лейкемии может наступить самопроизвольное излечение.
Петр молчал, глаза его горели:
— Исполнишь мое последнее желание? 
Илья кивнул:
— Я знаю, о чем ты. Уже написал, нашел Борьку. Едет! А ты... — на секунду Петру показалось, что в голосе Ильи звучат слезы, — ты молодец! По-мужски это. Пусть будут счастливы. И тебе полегчает. Вот увидишь. 
— Я, если честно, тогда Илье про эти 5% не поверил, — говорит Петр Алексеевич. — Уверен был, что умру. 
ВСЕ ДВИЖИМОЕ И НЕДВИЖИМОЕ
Через неделю Петр снова должен был ложиться в военный госпиталь на сеансы химиотерапии. Мучительной и долгой. Тело ломило. К тому же участились носовые кровотечения. Перед тем как лечь в больницу, написал завещание: все движимое и недвижимое имущество — жене Аглае. Позвал ее:
— Скажи, все еще любишь Бориса?
Солгать она не смогла. Тихо кивнула. Но сейчас перед лицом смерти в душе Петра не было горечи. Ему хотелось лишь одного: благословить Глашу и Бориса. Может быть, даже повиниться перед Борькой. Хотя — поди разберись, кто в их запутанной жизненной ситуации больше виноват?
Борис приехал под вечер. Все такой же красивый, разве что здорово поседел. Он был по-прежнему одинок.
— Вы должны быть вместе, — начал Петр, не дав Борису сказать ни слова. — Это моя последняя воля! Когда тебе в часть? — он в упор смотрел на Бориса. — Заберешь с собой Аглаю. Она согласна. Я знаю. Ну а после моей смерти поженитесь.
Наступила тишина, прерываемая лишь громким тиканьем часов, Глаша беззвучно плакала. Борька и подошедший Илья крепились.
 — Знаете, чего мне тогда больше всего хотелось? — смотрит на меня Петр. — Обнять их всех вместе. Сказать, что жизнь так коротка.
Он выдыхает и морщится:
— Сердце пошаливать стало...

СЧАСТЛИВЫЕ ПРОЦЕНТЫ
Молчу, не решаясь спросить, но Петр приходит на помощь:
— Как я выздоровел? Наверное, попал в те самые счастливые проценты. Но сам я иначе думаю. Атеист, а после выздоровления в Бога уверовал. Видно, специально он меня жить оставил — раз я в вине своей раскаялся и Аглаю к любимому отпустил.
— А сколько они прожили вместе?
Петр улыбается:
— Одиннадцать лет. Писали, звонили, со всеми праздниками поздравляли. Главное, у Аглаи лет восемь назад, вопреки предсказаниям врачей, сынок родился.
Он набирает в грудь побольше воздуха:
— Аккурат в тот день, когда Илюха умер. Да вы ж были на похоронах. Может, помните Бориса? Он приезжал. Высокий такой, седой.
Друга Борис пережил на три года. Разбился на машине. Точно, как предрек Илья: сперва, мол, он на кладбище отправится, потом Борис.
— Видно, и мне скоро собираться надо, — грустно улыбается Петр. 
— А как же Аглая? Может, вам...
Но он прерывает:
— Нет, она не вернется. Она Бориса больше жизни любила и любит. Даже сына Борькой в его честь назвала.