Тарас Бульба Мценского уезда

Он подошел вплотную к сыну, увидел плещущийся в глазах страх и, уже не думая, нажал на курок.

 

ВСТРЕЧА
Николай Тропилин живет на самой окраине Мценска. Добротный дом, оставшийся от матери, куры, кролики, огород. Глядя, как он сноровисто доит корову, не подумаешь, что работал в суде. На мой вопрос Тропилин хмурится:
— Давно это было.
Он молчит. Больно вспоминать прошлое:
— Ни жалости людской, ни осуждений мне не надо!
Внимательно смотрит на меня и, растоптав сигарету, пожимает плечами:
— Пошли в дом, раз уж приехали.

 

СТРАШНОЕ СЧАСТЬЕ
Первая большая любовь нахлынула на студента московского юрфака на третьем курсе. Алла была однокурсницей. После института поженились, работали вместе в суде. Но ребенок спутал все планы: Настенька родилась с тяжелой патологией сердца. Алле пришлось осесть дома.
— Ну я вкалывал как мог, а ночами, чтоб жена поспала, с дочкой сидел. Потом была операция...
Он с грустью смотрит на фотографию белокурой женщины с девочкой на руках.
— Алла с Настенькой... Только после операции на сердце не проснулась наша девочка. Алла заговариваться стала. А через месяц...
У Тропилина напрягаются скулы:
— Прихожу с работы, а она повесилась на крюке от люстры.
Смерть любимых людей стала для Тропилина страшным ударом. Не мог ни спать, ни есть. А однажды, наплевав на карьеру, навсегда уехал на родину, в Мценск. Лишь бы ничто не напоминало о жене и дочке.

 

ОТТАЯВШЕЕ СЕРДЦЕ
Николай Иванович рассказывает скупо, но из деталей можно понять многое.
— Устроился я в конторе при колхозе, заведовал делопроизводством. Молодой был, но думал, что так и проживу бобылем. Да, видно, судьба на этих мыслях меня поймала.
Прошло три года, и Николай неожиданно для себя влюбился в почтальоншу Валентину. Да так, будто все шлюзы в душе открылись. Уж очень родным веяло от скромной белокурой Вали, напоминающей ему первую жену. А скоро Валя забеременела:
— Артемка маленький забавный был, — вспоминает Николай. — Мы его с Валентиной баловали. Может, в этом все дело?
— Это он? — в альбоме фото ладного парня в футболке.
Смотрю и все не решаюсь задать главный вопрос, ради которого ехала в Мценск: как же Николай решился на поступок, которому и оправдания-то нет?

 

НАРУЧНИКИ И БАТАРЕЯ
— Да больно же! Отстегни, придурок. Слышишь?! Ломает меня! Все равно денег достану.
Глаза Николая налились кровью:
— Не дам денег! И не отпущу, пока не пройдет ломка. Может, хоть боль тебя остановит?
К наркотикам Артем пристрастился, когда уехал учиться в столицу. Приезжал на каникулы. Мать с отцом так были рады, что и не замечали странные, будто остекленевшие, с огромными зрачками глаза сына. А как-то Валентина увидела шприц в мусорном ведре.
— Коля, может, Артемка заболел? — пристала она к мужу. — Он уколы делает...
Николая обожгло: неужели наркотики?! Рванул к сыну:
— Только попробуй еще раз. Я тебя собственными руками...
Но Артем лишь злобно чиркнул глазами по отцу: «Отстань!»
А уезжая, попросил у матери приличную сумму. Мол, подружка забеременела, нужны деньги на аборт.

 

РОДНАЯ КРОВЬ
— Не дали мы денег, — хмурится Тропилин. — А когда уехал сынок-то, не досчитались заначки на черный день. А во второй свой приезд сын и вовсе соседей обворовал. Отмазал я его тогда от милиции. Сам решил во всем разобраться.
В Москву на съемную квартиру сына отец с матерью нагрянули неожиданно. И оторопели: странные люди толклись в коридоре, спали в комнате прямо на полу. Запах пота и давно немытых тел разливался по квартире. Артема родители нашли в полуголом виде на кухне, он только что укололся и ловил «приход». Рядом валялся шприц, подобрав который, его дружок накачивал что-то из ложки. Стоило немалых усилий вышвырнуть из квартиры, ставшей притоном, дружков сына. И, как юрист, Николай отлично понимал: заяви он в милицию, Артему не отвертеться. И не посмел заявить на родную кровь.

 

ЛЕЧИ — НЕ ЛЕЧИ
Шли месяцы. Артем бросил институт. И Николай с Валентиной забрали сына к себе, чтобы был под присмотром. Какое!
— Ну а лечить Артема пробовали? — смотрю на Николая в упор. Он вздрагивает:
— Что? А как же. Я из кожи лез. Подрабатывал. Платил наркологам. Артем год держался, а потом...
Как-то Николай пришел домой совсем поздно. Валентина бросилась к нему:
— Коля, из полиции приходили. Говорят, Артем соседскую Ирочку из... из... — она не могла выговорить это страшное слово.
Михайловы были соседями. Дети знали друг друга с детства, пока в Артема не вселился наркотический бес. Ира боялась Артема, а он бегал за ней: «Все равно моей будешь!»
— Где он? — Тропилин выскочил во двор.
Обежал окрестности. А утром Артем позвонил сам:
— Па! Меня менты держат. А чего я сделал-то?
Тропилин захлопывает альбом с фотографиями, у него тяжелый взгляд:
— Девочку пятнадцати лет... жестоко... сказали, детей не будет. Как жить-то после этого? Как ее родителям в глаза смотреть? У меня тогда будто что-то повернулось внутри и сердце захолодело.
Следователи предъявили неопровержимые доказательства, и Артем получил восемь лет.
— Мать к нему ездила, — вздыхает Тропилин, — а я не смог простить.

 

КРАХ
Я не верю в заговоры и проклятья. Однако убеждена: зло должно быть наказано. Вот только за зло детей часто отвечают родители. Но Тропилин решил иначе.
Едва явившись с зоны, Артем поехал в Мценск за «дозой». А скоро, когда мать с отцом были в отъезде, забрал все их сбережения, вынес мебель, телевизор, холодильник, даже портсигар, который достался Тропилину от деда.
— Это сколько же он нас так мытарить будет? — заливалась слезами Валентина. — Коля! Сделай что-нибудь!
Николай молчал, но чувствовал, как что-то черное, недоброе поднимается в глубине души против сына.
Прошла пара недель. В тот вечер Тропилин задержался на работе, а когда пришел, обнаружил Валентину лежащей в луже крови. Теряя сознание, она успела сказать, что это сын ранил ее ножом за то, что она не дала ему денег. Через день Валентина умерла в реанимации. Хоронил ее муж. А сын исчез.
Вернувшись с похорон, Николай на негнущихся ногах пошел в сарай за винтовкой. Он знал, что полиция уже ищет сына. Но решил их опередить. Что им двигало? Жажда мести? Желание избавить мир от собственного отпрыска? Но когда неожиданно появился Артем, отец с силой схватил его за грудки и, тряхнув, отбросил к забору:
— Чего? — огрызнулся Артем. — Не напугаешь!
Тропилин подошел вплотную к сыну, заметил плескавшийся в его глазах страх и громко сказал, как когда-то в суде:
— Артем Тропилин, вы приговариваетесь к высшей мере наказания!
Спустил курок.
Пуля попала сыну в сердце. Тропилин пощупал пульс и, убедившись, что Артем мертв, пошел в полицию:

* * *
Николая Тропилина осудили на десять лет, но, отсидев шесть, он освободился условно-досрочно.
— Теперь живете один? — осторожно спрашиваю его.
Николай смотрит мне в глаза:
— Почему? Они, мои любимые, все в моем сердце живут.
И, помолчав, тихо выдыхает:
— Все, кроме сына.