От смерти спас стресс

Эта история — еще одно подтверждение истины, что предугадать свою судьбу не дано никому...

 БЕДА НЕЧАЯННО НАГРЯНЕТ...

— Не надо, родной... Я такая страшная... — Нина пыталась оттолкнуть мужа, но Борис развязал поясок ее халата, поцеловал родинку на шее и прижался губами к свежему ярко-розовому шраму на боку.
— Все равно ты самая красивая, — тихо уговаривал он.
Еще год назад Нина и Борис Валуевы были счастливой парой. Нина работала бухгалтером в ветеринарной клинике, Борис — там же ведущим специалистом. Вместе на работу, вместе с работы. Новую «восьмерку» водили по очереди, а дома наперегонки баловали трехгодовалую дочку Арину и учили говорить двух волнистых попугайчиков.
Беда нагрянула внезапно. Нина почувствовала тянущие боли в пояснице, ее мутило, поднялась температура. Ночью увиливала от ласк Бориса. Он заметил, стал расспрашивать и, измерив температуру, нахмурился:
— Я хоть и кошачий доктор, но, по-моему, это опять почки... Короче, завтра же к нефрологу!

СОСЕДКА-ХОХОТУШКА

Нину срочно госпитализировали. Она и не сопротивлялась: год назад ей удалили правую почку из-за обширного поликистоза, и теперь она с ужасом ждала приговора. УЗИ и внутривенная урография показали, что и на левой почке появилась киста. Врачи уверяли, что она единственная и что лечение антибиотиками, а потом ее удаление восстановят здоровье Нины, но она не верила. Дома так и сказала мужу:
— Это конец...
И тут же разрыдалась страшно, до истерики.
Операция прошла удачно, кисту удалили, но Нина была еще очень слаба. Борис носил в больницу апельсины, цветы, а как-то приехал с дочкой. Нина уткнулась в теплый затылок Аришки и вдруг попросила:
— Больше не приводи... Больно видеть.
Дома она держалась, но была уверена: жить осталось недолго. Она знала: поликистоз — заболевание наследственное. Перед глазами стояли мучения матери: сначала спасали операции, а потом развилась почечная недостаточность, и она погибла от самоотравления организма — уремии.
Нине тогда было семь лет, и она прекрасно помнила свое сиротство, противных теток, которых приводил отец, его одинокие хмельные слезы... Теперь дни и ночи напролет Нина лежала и думала об Аринке. Дочка останется сиротой. Борис хоть и хороший отец, но мужик — неизвестно, какую мачеху приведет.
Борис понимал ее муки, говорил, что врачи помогут, но Нина твердила одно:
— Врут твои врачи, Боренька, утешают...
Нине предстоял курс лечения, направленный на преду­преждение осложнения. Она резко слабела. Ее мутило, она едва могла обслужить себя. Вызвалась помочь соседка по лестничной клетке — молоденькая хохотушка Людмила. Она дружила с Ниной — у обеих были дочки-погодки. Людмила работала надомницей и растила Ксюшу одна. Прибегала засветло, кормила больную, гуляла с девочками, стирала. Нина предлагала ей деньги, но Людмила обижалась:
— Не по-людски это... Поправишься — в ресторан сводишь!
— А если не поправлюсь?
— И думать не моги! У тебя дочка растет! А мужик? Мне б такого, я бы смерти назло встала!

 ТЫ ДОЛЖЕН ЖЕНИТЬСЯ!

Прошло три месяца. Ночами Борис изнывал от желания, но не тревожил Нину. Она была очень слаба. Дома по-прежнему хозяйничала Людмила. Вечерами, обиходив Нину и девочек, они с Борисом чаевничали на кухне. Как-то Людмила предложила:
— Давай выпьем! Ты все киснешь, вот жене и передается.
После пары рюмок она раскраснелась, рассказала о себе. Семь лет назад ее бросил любимый муж. Подался на заработки в Якутск и как сгинул. Так душу ей надорвал, что жить не хотела. Только привести «приговор в исполнение» не хватило сил. Забывалась с подругами в случайных компаниях. Там и встретила торговца фруктами Руслана, от которого прижила Ксюшу. Только и он потом исчез. Людмила не кокетничала, не таясь предлагала себя, и после месяцев воздержания Борис сдался. Людмила громко стонала, и Борису пришлось прикрывать ей рот ладонью. Довольная Людмила поправила растрепавшиеся волосы и, взяв на руки уснувшую рядом с Аришкой дочь, ушла к себе.
На цыпочках Борис вошел в комнату жены и остолбенел. Нина не спала и в упор смотрела на мужа. Борис начал было оправдываться, но Нина прервала:
— Хорошо, что это случилось... Лучше Людмилы ни хозяйки, ни мачехи для Аринки тебе не найти. Да, собственно, и надеяться больше не на кого. Ты должен на ней жениться. Тогда и я уйду спокойно. Обещаешь?

 НА ДВА ДОМА

Нина настояла на своем: Борис еще при ее жизни должен жениться на Людмиле и удочерить Ксюшу. Дикая логика жены была Борису непонятна, но Нина слабела с каждым днем, врачи разводили руками, и он, чтобы не огорчать Нину, решился. Развод оформили быстро, потом Нина сама поговорила с Людмилой. Та слушала внимательно и вдруг прервала:
— Говоришь, мачеху дочке присмотрела? А почем знаешь, какая я? Может, на передок слабая? — И вдруг опустилась на колени перед Нининой кроватью: — Что ж я несу! Ты не сомневайся, Ниночка. Дочку твою не брошу! Верь мне!
Они плакали, обнявшись... В ту ночь Нина впервые заснула спокойно.
Расписались Борис с Людмилой в районном ЗАГСе, и Борис удочерил Ксюшу. Жили на две семьи. Борис на ночь уходил к новой жене. Людмила по-прежнему ухаживала за Ниной, а Аринку совсем переселили к «маме» Люде. На этом настояла Нина. Считала, так для девочки будет лучше, быстрее отвыкнет от нее.
После разговоров с врачами Борис приходил мрачным: они боялись осложнений — все-таки Нина живет с одной почкой, да и сердце оставляет желать лучшего. Чтобы хоть как-то отвлечься, Борис шел к Людмиле, и они отдавались друг другу. Иногда Людмила называла его именем бывшего мужа... Извинялась, но Борис понимал: по-настоящему она любит только того, неизвестного ему мужчину. С Борисом же ее связывают бабье одиночество, секс и дети. А еще слово, данное Нине.

 ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Как-то утром в обычное время Людмила не пришла. Нина забеспокоилась, позвонила по телефону — трубку взяла Аринка и по-взрослому ответила: «Мама Люда уехала. Не знаю, куда...»
Едва не теряя сознание от волнения, Нина позвонила из дома Борису, еще не вернувшемуся с ночного дежурства. Он примчался через полчаса. В шкафу не было вещей Людмилы. Пропал и клетчатый чемодан с антресолей. На столе он нашел записку, написанную в спешке: «Простите все! Уехала к мужу. Ксюшу заберу позже».
Борис вдруг отчетливо вспомнил, как Людмиле несколько раз звонил какой-то мужчина и после разговора она была сама не своя. У нее, ловкой и быстрой, вдруг все падало из рук. Расспрашивать о ее волнениях он постеснялся, и вот... Но главное не это. Такого предательства Нина не вынесет. Он повернулся к ее кровати, но вдруг увидел, что она... стоит. Обрадовался и испугался одновременно:
— Тебе лучше? Ты не волнуйся! Выкрутимся. Наймем няню для девочек.
Нина молчала. Потом подошла к обеденному столу и взяла горку тарелок. Они с грохотом выпали из рук, и Нина разрыдалась:
— Что же будет? Я должна встать! Должна!
В тот день Борис готовил сам, а Нина полулежа говорила ему, как варить манную кашу и чистить рыбу. Он взял отпуск и теперь целые дни проводил с Ниной и девочками.
Как-то ночью расплакалась Ксюша. Требовала маму, и Нина, впервые почувствовав прилив сил, долго успокаивала малышку.

ВМЕСТЕ!

Людмила позвонила через месяц. Плакала, просила прощения. А потом сказала, что приедет за дочкой, когда уговорит мужа принять неродное дитя. Мужа она любит и ради него готова на все... Борис не держал на нее зла, попросил не беспокоиться — с Ксюшей все в порядке.
Нина прошла третий курс терапии, и лечащий врач Валентин Николаевич поздравил ее:
— Все отлично, милочка! Чистенько! Будете пока наблюдаться раз в три месяца.
Нина поблагодарила, но в душе призналась сама себе: даже если бы сейчас доктор подписал ей смертный приговор, она бы все равно выжила! Ради детей, ради мужа! Борис не мог нарадоваться на жену. Нина поправилась на 5 килограммов и заметно окрепла, повеселела. Еще через полгода даже смогла выйти на работу. Девочек отдали в детский сад, и там все считают их родными сестрами.