Новелла. Слон и Люська

ЭФЕМЕРНЫЙ ОРГАН

Уснуть не получалось. Октябрьское солнце, словно забывшее, что осенью ему полагается вести себя скромнее, бесцеремонно заглядывало в комнату через каждую, самую маленькую щелку в задернутых шторах. И грело, грело Меланьину комнатенку, превращая в душегубку. Даже в клубе, под утро, было легче дышать, чем здесь - на двенадцатом этаже панельного дома практически в самом центре огромного города. «Если останусь здесь, нужно будет поставить кондер. А то сдохну от духоты», — решила Меланья, но тут опять затрубил слон, и она поняла, что квартиру придется менять.
Началось все три дня назад. Зоопарк и раньше напоминал о своем соседстве то воем волков, то рычанием льва, а то птицы поднимали такой галдеж, что хотелось бросить в них что-нибудь тяжеленькое, чтобы утихли. Слон вел себя тихо, а тут вдруг взялся трубить с такой мощью и такой тоской, что все прочие звериные звуки казались младенческим лепетом. Первый раз она услышала этот вопль слоновьей души ночью и пролежала без сна до рассвета. На какое-то время он замолкал, а потом раздирал ночную тишину ревом, переходящим в рокот. "Может, зубы болят, - предположила Меланья, переворачиваясь на другой бок в надежде заснуть. - Или живот. А врачи куда смотрят? Не слышат, что ли, что зверь страдает…"
В данный период времени Меланья тоже страдала и потому чужой боли сопереживала особенно остро. Болели у нее не зубы и не что-то другое в организме, болела у Меланьи душа, а вот где располагался этот эфемерный орган, она не знала. Но что болит именно душа, независимо от ее местонахождения, она знала точно.

 

МЕЛАНЬЯ ИЗ НОЧНОГО БАРА
А как не страдать? Возраст подкатывал к тридцати, а что она могла предъявить к знаменательной дате - ни мужа, ни детей, ни своего угла. Даже высшее образование, ради которого она бросила родной поселок, так и осталось несбывшейся мечтой. Работа, правда, есть, и хлебная, но разве это профессия для порядочной взрослой женщины - барменша в ночном клубе. Три года назад, когда Сашка предложил ей это место, она была счастлива. Тогда ее глупая душа пела и плясала, а вместе с душой и все Меланьино существо. Еще бы! Это же фарт невероятный - элитный клуб, где тусуются лучшие люди города, местные и залетные со всего света. И ее допустят в это святое место!
Сто раз поблагодарила свою учительницу английского, что натаскала ее так качественно, что тестирование прошла без проблем. Подучилась всяким барным премудростям, барному этикету. Постриглась, как велели, маникюр, макияж. И за стойку. Тогда же Сашка придумал ей имя - Меланья. Сказал, что Милками коз в деревнях кличут и для клуба оно не подходит, а Меланья - в самый раз, к тому же актуально. Про актуальность она поняла в первый же вечер.
- Новенькая? - он смотрел на нее мутными голубыми глазами и скалился всеми своими тридцатью двумя вставными зубами. - Хорошенькая, сдобненькая. А как зовут?
- Меланья, - от робости отозвалась тихонько, почти неслышно из-за грохочущей музыки. Но голубоглазый расслышал.
- Меланья? А фамилия Трамп? - и заржал своей шутке, противно так, сально. - Плесни-ка мне, Меланья, виски, не сочти за труд.
Скоро весь клуб звал ее «первой леди Америки». Ей не нравилось, но пришлось проглотить, потом привыкнуть и даже начать извлекать из своего нежданного статуса дивиденды. С Сашкой ей пришлось расплачиваться месяц, по полной, со всеми его закидонами.
Поганый мужик, она это всегда знала
и ни за что в постель с ним не легла бы,
но тут уж никуда не денешься - такое место даром не предлагают. Она бы и дальше его ублажала, но он сам остыл. Или на другую дурочку перекинулся.
В общем, отстал от нее, и Меланья решила, что теперь она порядочная девушка, никакого коммерческого секса, только по любви. А вдруг принц на белом BMW уже за столиком сидит и смотрит на нее пылким взором? Сидящие за столиками владельцы дорогих машин и в самом деле на нее поглядывали, но их пылкость объяснялась исключительно вожделением. Они и не скрывали, подходили и прямо спрашивали: "Сколько?" И даже суммы называли, как она потом узнала, на порядок выше, чем другим ее товаркам. И все потому, что - "первая леди Америки". Ее задешево нельзя - сами так говорили. Прикалывались, конечно, ржали, но цену держали.

 ЛУЧШЕ БЫТЬ, ЧЕМ СЛЫТЬ

Она целый год всем отказывала. Все надеялась, что появится тот самый, что возьмет ее за руку и уведет в красивую чистую жизнь с хорошим достатком. Но он не появлялся, а постоянные гости клуба, безуспешно попытав свои силы, предлагать перестали. Сашка, когда узнал про ее неприступность, таким матом разразился - мама не горюй.
- Ты чего, - говорит, - думаешь здесь до пенсии простоять? Еще года три-четыре, и досвидос. Валите, мамаша, тут молоденькие стаями ходят, а ты иди в пельменную посуду мыть. Ну дура! Хоть бы денег заработала, пока катит…
Меланья поразмышляла и пришла к выводу, что деньги в любом случае нужны. С мужем, без мужа - деньги есть деньги. А что она честной девушкой тут за стойкой стоит, в таком-то клубе, все равно никто не поверит. Так уж лучше быть, чем слыть — известная мудрость.
Тут как раз Мурад нарисовался, чей-то сынок, учился в Европе. И сразу к Меланье, хотя в клуб пришел с девицей. Та просекла ситуацию, подошла к стойке и, как водится, нахамила. Они, эти подружки, хамки отменные, матерщинницы. Меланья в ответ бровью не повела, налила ей коньяка и вежливо подала.
А на другой день с Мурадом встретилась. Хороший парень, чистенький, горячий, но все равно - так тошно потом было. Хотя и расплатился щедро, и вел себя с ней по-человечески… Довольно скоро весть о том, что "первая леди" "распечаталась", облетела весь клуб. Предложения стали поступать одно за другим, и тут Меланья поняла, что может выбирать - кто нравился, с тем работала, а остальные - извините, занята. Еще бы годик продержаться в таком режиме, и хорошая квартирка в приличном районе ей обеспечена. По съемным хатам мотаться надоело.

 

А ВСЕ ТАК ПРОСТО!
И так хотелось любви. Чтобы муж вечером с работы приходил, а она ему котлетки на стол, салатик. Чтобы дети, мальчик и девочка, чтобы пеленки-памперсы, коляски, самокаты. Смотрела на чужих детишек и слезы вытирала, так хотелось своих к сердцу прижать. Столько любви неистраченной в ней скопилось, что порой казалось, не выдержит сердце такого давления, разорвется. А вот какая она, любовь, Меланья постичь не могла. Ну не сексуальную же совместимость любовью называть. Этой совместимости у нее выше крыши, все ее клиенты большие мастера по этой части, да и она сама кое-что смыслит в интимных делах. Так какая она, эта любовь? В чем проявляется?
И тут опять затрубил слон. Меланья оделась и отправилась выяснять, что со зверем происходит. Ей повезло. Только подошла к вольеру, увидела мужика в комбинезоне, закрывающего дверь.
- Здравствуйте, это вы за слонов отвечаете? - начала было весело Меланья и запнулась - таким расстроенным показался ей служитель.
- Я, а что надо? - мужик поставил на землю пустые ведра, снял шапчонку и сунул ее в карман.
- Спросить хотела: что это у вас слон так ревет? Замучил совсем…
- Потерпите, скоро его в зимний вольер переведут, не так слышно будет.
- А что с ним? - допытывалась Меланья.
- Люська заболела. Родила недавно, дитенок ничего, бегает, а сама чуть живая. Вот он и тоскует. Люська - это его слониха.
- Да ладно… Он что, понимает, что она болеет? Слон?! - Меланья не верила своим ушам.
- А то! Слоны - они же любят по-настоящему… Они же лучше людей, человечней, - мужик махнул рукой, подхватил ведра и пошел прочь.
Меланья шла к дому ошеломленная. Оказывается, все так просто - с этой самой любовью, как у этого слона с его хворой слонихой. "А я ведь тоже Люська, по паспорту же Людмила. Только по мне никто не ревет. Жалко, не спросила, как слона зовут… Вдруг Сеня?" Она вспомнила мальчика, своего одноклассника, который катал ее на велосипеде и бросал в окно полевые цветы. Он никогда не говорил ей о любви, но любил ее настоящей первой любовью. Она это знала точно, потому что тоже его любила. И тогда тоже все было просто.