Служебный обман

ЖВАЧКА НА СДАЧУ
Люся ехала с начальником в опытное хозяйство, за город. Она мирно дремала, прислонившись виском к окошку, а колеса мягко постукивали: «Об-ман, об-ман...» Люся улыбалась — служебный обман и правда имел место. Ей так хотелось выбраться из лаборатории на природу, что она «подставила» другую сотрудницу, жену начальника. Договорилась с переводчицей японских коллег и своей давнишней приятельницей, что та приведет делегацию во вторник. Словно забыла, что именно во вторник начальник с женой собираются в местную командировку. В результате супруга как главный специалист именно по той тематике, ради которой японцы попросились в их институт, осталась встречать гостей. А Люся вместо нее поехала на биологический «испытательный полигон», как гордо называл шеф чахлые угодья с покосившимися теплицами.
Единственную в их лаборатории служебную машину пришлось послать за японцами, и начальник с подчиненной чухали себе в полупустом утреннем вагоне — подальше от столицы, поближе к цветущим полям. Начальник, Вадим Вадимович по прозвищу Вава-Паганель, был сонно-спокоен. Собственно, он всегда был сонно-спокоен, и Люся однажды даже подумала: «Интересно, а с женой-то у него как? Ведь флегма флегмой...»
От станции надо было километров пять шагать или дожидаться автобуса, который повезет окольными путями. Решили идти пешком, быстро купив в магазинчике у перрона воды и булочек с творогом. «Сдачи нет!» — отрезала продавщица и сунула Люсе упаковку жевательной резинки.

БАНТИК В ЦЕНТРЕ
Дорога была чистой, иссушенной солнцем, красивой. Когда потянулись поля, заросшие травой и цветами, Паганель оживился. То и дело сходил на обочину, разглядывая то одно, то другое растение. Один раз он даже сунул Люсе под нос обкусанный стебелек и ткнул пальцем в укрывшееся внутри крошечное насекомое. Становилось жарко, позднее лето щедро отдавало свой пыл земле — как зрелая женщина, чувствующая, что красота ее меркнет. Вава снял рубашку и шел голый по пояс, обдуваемый теплым ветерком. Люся тоже разделась до купального бюстгальтера, а расстаться с цветастой юбкой, похожей на поляну, не отважилась. Она мечтала о привале — хоть пять минут позагорать.
Наконец начальник предложил подкрепиться.
— Да, творог в булочках может испортиться! — радостно подпела ему Люся, плюхаясь на захваченное из дому полотенце: в ее планы входило и купание.
Паганель лениво жевал, а Люся суетливо искала хоть что-то, куда можно налить воды.
— Вот у моей жены всегда есть с собой стаканчики! — пробурчал шеф.
— К сожалению, у нас нет с собой вашей жены! — отшутилась Люся и чуть язык не прикусила от собственной смелости. Однако шеф проглотил ее нахальство вместе с куском булочки и, открутив пробку, протянул ей бутыль:
— Пейте! Только горлышко не слюнявьте!
Люся запрокинула голову, вода полилась, разумеется, на грудь, на юбку и — уже в последнюю очередь — в рот. Подняв ресницы, она заметила пристальный взгляд Паганеля, следящего, как пузырчатая струйка исчезает в выемке ее лифчика, а потом вытекает из-под бантика в центре и продолжает свой путь до съехавшей ниже пупа юбки.
— Вы — раззява! — сказал шеф, сердито мотнув головой. Он протянул руку за бутылкой, коснувшись полоски Люсиного тела под бюстгальтером. У него все получилось удачнее, минералка полилась прямо в распахнутые губы, но потом, переполнив рот, все-таки заструилась по шее, по подбородку. Люся хмыкнула. Шеф опять протянул ей бутылку и опять коснулся ее.

ГОЛОВА С ПЛЕЧ
Люся внезапно смутилась. Они сидели очень близко, и эта близость вдруг стала осознанной. По коже сами собой побежали мурашки. Чтобы успокоиться, Люся отставила бутылку, нашарила пачку жевательной резинки и, не глядя, сунула шефу:
— Хотите?
Шеф молча оттолкнул ее руку.
— Ну, как хотите! — фыркнула Люся и стала открывать упаковку. И только тут увидела, что в маленькой картонке совсем не жвачка, а презервативы!
— Это... это же мне на сдачу... С булочками... — залепетала она, сгорая от смущения. — Вы же помните, продавщица на станции... не было сдачи?
Вава молчал.
Глаза Люси наполнились слезами, лицо и шея горели. Она схватила минералку и стала лить себе на глаза, на щеки, на грудь, на проклятую голубую упаковку, лежавшую на юбке.
— Промокнет! — сказал шеф и взял коробочку. — Теперь вам придется снимать юбку и сушить.
Он поднял влажный подол и стал стаскивать с Люси через голову ее разноцветную «поляну». Люся машинально вытянулась, подняла руки, чтобы ему было удобнее ее раздевать. А Вава, отбросив юбку, молча сжал обеими руками с боков ее грудь и смотрел на нее, как на чудесную чашу. Соблазн, казалось, не мог сломить его, он сопротивлялся и даже усмехнулся было чуть печально. Но тут голова его упала с плеч и уткнулась в ее мокрое блестящее тело, выступающее из полукружий лифчика. Так, с запрокинутыми руками, Люся и рухнула на спину, закрыв глаза. Паганель, не проронив ни слова, придавив собой, растянулся на ней во всю длину.
— Давай! — неожиданно для себя приказала Люся.
— Ты, кажется, хотела сама... — с надеждой прошептал начальник и поднес к ее глазам ту самую голубую коробочку, полученную на сдачу. Этот его шепот и сама коробочка еще больше обострили Люсино желание.
— Да, сама! — выдохнула она
— Скорей! — требовал он.
Люся старательно раскатала донизу тончайшую пелену. Шеф снова придавил ее, и они наслаждались друг другом, и он шептал: «Ты для меня создана!»

НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ
Казалось, им надо было насытиться на всю оставшуюся жизнь. Раз за разом Люся взлетала к небесам — и почти сразу начинался новый подъем. Какое счастье, что упаковка не кончалась!
Когда она застонала слишком сильно, Вава замер и тревожно спросил:
— Тебе не больно?
Она ответила таким поцелуем, что он опять простонал:
— Ты создана для меня!
Люся успела подумать, что, наверное, с женой у него все по-другому. Что он ей, маленькой и хрупкой, не слишком-то подходит в постели, но быстро забыла обо всем, снова поднимаясь к яркому васильковому небу.
Когда пакетики в голубой упаковке закончились, они, улыбаясь друг другу, уселись на ее полотенце и доели булочки. Запивать их было почти нечем, Вава нарвал кислого жесткого щавеля и нежной заячьей капустки. Потом они весело и быстро шли по светлой дороге то полем, то перелеском, а у самого опытного хозяйства искупались в пруду. Люсе казалось, что она скинула лет десять, настолько ей было легко, свободно и счастливо.
К вечеру прикатила на машине усталая Вавина жена и сразу стала говорить о японцах, показывать какие-то бумаги.
На обратном пути за рулем сидел шеф, жена его продолжала что-то объяснять на переднем сиденье, а Люся прикорнула сзади.
— Хотите пить? — спросила Люсю супруга Паганеля. — У меня есть с собой минералка и стаканчики!
Вава посмотрел в зеркало, чуть поправив его, и Люся одними губами произнесла: «А у меня есть с собой пре...» Она улыбнулась, зная, что он сейчас произносит про себя те же слова. И тоже чуть улыбается. На переезде колеса машины пару раз мягко стукнули: «Об-ман...» А дальше пошла уже ровная дорога.