Как-то сидели мы с ребятами из нашего автопарка, и я признался, что еще не знаю на практике, что такое настоящий поцелуй. Ребята подмигнули: «А ты обратись к Верке, диспетчерше, она научит».
Я не поверил: «Да она же малявка совсем». Парни засмеялись: «Это она с виду школьница, а на самом деле прошла огонь, воду и медные трубы!» Вера была невысокая, худенькая, с детским голоском, а когда смеялась, все бросали работу, замолкали и искали взглядом: кто это в наше время может так звонко и счастливо смеяться?
С этого дня я стал к ней присматриваться. Мужики к ней так и липли. Вечно у диспетчерской кто-нибудь из шоферов или автомехаников ошивался. Уходила то с одним, то с другим. Однажды я не вовремя ткнулся в закуток, где диспетчера обычно пили чай, а там Верку прямо на сдвинутых лавках охаживал механик дядя Коля. Веркино лицо меня поразило: рот полуоткрыт, щеки горят, глаза подернуты поволокой и слегка закатились. Я выскочил как ошпаренный. И потом уже никогда не мог забыть ее лица. Думал о ней день и ночь, следил — с кем пошла, с кем пришла. С ребятами стал ссориться, ненавидел их всех. Верку почему-то было жаль до слез.
Подкараулил я ее вечером после работы, сунул букет и сказал: «Выходи за меня замуж!» Она сначала давай смеяться, будто я Петросян или Хазанов, потом видит, что чуть не плачу, и спрашивает: «Ты серьезно, что ли?» В общем, из автопарка Верка уволилась, я перешел на такси работать, и зажили мы с ней как люди. Дочка у нас родилась, Настей назвали. Жили хорошо. Тянуло меня к Вере, ни к одной бабе так никогда не тянуло. Просто на небеса с ней улетал. О ее прошлом не вспоминал, не допытывался, как иные мужики, сколько у нее до меня было. Знал — много было. Но ведь я и сам не мальчик.
Однажды увидел, как Вера собирается к матери в гости, и что-то меня вдруг кольнуло. Зачем духи в сумку положила? И взгляд неспроста в сторону отводит. Выждал немного — и за ней, к теще. Стучу — не открывают.
Начал дверь ломать, тут она распахнулась, а мимо меня по лестнице мужик скатился.
Я думал, убью ее. И она это по моему лицу поняла. На руке у меня повисла и кричит: «Павлуша, не надо, тебя посадят, Настенка сиротой останется!» Это меня и удержало. И правда: мать умерла, отец в тюрьме, а теща больная. Еще в детский дом дочку отправят...
Неделю дома не появлялся. Пил по-черному. Потом поехали с приятелем к каким-то бабам. Опять пили. Одна со мной заигрывать стала, баловаться грубо так, прямо при всех. Пошли к ней домой. Но я ничего не смог, сколько ни пытался. Перед глазами — Верка. Только ее хотел. А на восьмой день она меня нашла. В ноги бросилась, плачет, бледная вся. Настенка кричит: «Папа, пойдем домой!» Простил я ее. Может, ребята из автопарка и посмеялись бы надо мной. Да заклинило меня на Вере. Никого больше не надо. И жалко ее, непутевую, до одури. Опять живем с ней, будто ничего не случилось. До следующего раза.
Павел А., Краснокамск, Пермская обл.
Напишите коментарий к материалу
Ваш email адрес не будет опубликован.*