Хочу, чтоб ты жила!

Не делай зла другому. И к тебе оно не вернется. А сделал – найди мужество признать и искупить свою вину.

 

НА ОКРАИНЕ ПОСЕЛКА

До Могочино по тайге от Омска двести километров на машине. Вот тут в поселке и обосновались Галина Молчанова и Наташа Задорина. Старожилы только плечами пожимают:

- Вроде как сестры двоюродные. Наталья-то инвалидка, слепенькая, лицо в шрамах. Вот Галина за ней и ухаживает. Затворницами живут. Разве что с рыбаками, которые им рыбу доставляют, знаются.

Когда я, наконец, слезла с попутки и на негнущихся ногах протопала по глубокому снегу к дому сестер, светловолосая женщина лет сорока, оглянувшись, быстро завела меня в хату:

- Вы уж извините, но не хочу, чтоб знали, что корреспондент приезжал. Да и газета у вас известная.

И вдруг расплакалась:

- Помощь нам нужна, понимаете? Операция Наташе на глаза. Омские врачи отказали: говорят, поздно. Вы к Москве ближе, может, разузнаете?

- Галя, Галь... - неожиданно послышался слабый голос из соседней комнаты, и собеседница моя встрепенулась:

- Наташа приболела, пить хочет.

Пока наливала воду, в кухню бочком, на ощупь, вошла худенькая черноволосая Наташа. И я невольно отпрянула: не лицо - маска...

 

ДЕТДОМОВКИ

Мы сидим с Галиной в темной кухоньке. Едва горит ночник, за окном метет и метет. И от страшного рассказа будто леденеет моя душа.

- Не сестры мы с Наталкой. Подружки по детдому. У нее родители в автокатастрофе погибли. А мои спились.

Галина затягивается сигаретой, кашляет и продолжает:

- Везде мы с ней вместе. Вот и после детдома в Омский педагогический вместе подались. Окончили, работали училками. А с личным - ни у нее, ни у меня...

Галя вдруг поворачивается ко мне и чуть приближает лицо:

- Некрасивая, да?! Все так говорят.

Она достает фотографию:

- А вот это Наташа, гляньте!

- Наташа?! - с фотографии на меня смотрит красавица: точеный носик, глаза в пол-лица...

Галина вздыхает:

- Пластическая хирургия чудеса творит. Мы ж что, две дуры, удумали: ляжем под нож, носики-глазки поправим и - бац! Принц на белом коне за каждой прискачет. Два года на подработках вкалывали, деньги копили.

Первой на операцию отважилась Наташа. И перенесла ее легко. А уж как стало весело жить, когда превратилась она в настоящую красавицу. Теперь у девушки от мужчин просто не было отбоя. И очень скоро нашла она себе пару: симпатичного и состоятельного шефа крупной фирмы Алексея.

- А вы? - смотрю на Галину.

Она смахивает слезы:

- А мне не повезло. Осложнения после операции начались. Аллергия, свищ открылся. Хоть не умерла, и то хорошо.

 

ЗАВИСТЬ ДО РВОТЫ

После операции подружки почти не общались. Наташе было не до того: у нее муж. А Галя...

- Да я, считайте, после операции психикой двинулась. Мне тогда казалось, что все на меня пальцем тычут: мол, какая уродина. Дома заперлась, а с Наташей и вовсе старалась не видеться. Уж очень я ей завидовала. До рвоты. Как подумаю о ней - красивой, счастливой, с богатым мужем, - бегу обнимать “белого друга”. Реакция такая, на нервной почве.

Галина плачет, не стесняясь:

- Мне бы к психиатру тогда обратиться... А я пить стала: видно, гены родительские проснулись. С работы меня погнали - кому пьяная учительница нужна? Ну, и решила я, что жить мне не стоит. Приспособила однажды табуретку поудобнее. К крючку от люстры веревку привязала - и...

В этот момент позвонила Наташа. Случайно, конечно. Больше Галина повторить “самоубийство” не пыталась, но со счастливой подругой разговаривала “через губу”. И чем больше та хотела поделиться радостью о своей беременности, тем сильнее закипала в душе Галины злоба.

- Не знаю, что на меня нашло, но я ей даже крикнула: “Радуешься? Ничего, скоро плакать будешь!”

 

ЖУТЬ

Отчего человек ненавидит другого человека? Откуда в нас берется та самая “черная” зависть, способная толкнуть на жуткий поступок?

- Думаете, не понимала, на что иду, когда замышляла изуродовать Наташу? - опускает голову Галина. - Да все я отлично понимала! И что сяду, если дознаются, тоже понимала! А смириться не могла: ей - все, а мне - ничего?!

А Наташа, словно не замечая, что творится с подругой, утешала, забегала проведать и поделиться радостью, что купила миленькие пинеточки будущему ребеночку, что муж подарил красивое колечко... Ей и в голову не приходило, что все ее “бабские радости” были, что называется, “ножом по сердцу” для Галины. На плечи словно наваливалась тяжелая мраморная плита, а в душе зрело что-то неотвратимое и страшное.

- Решилась я изуродовать Наташу, - снова плачет Галина. - Нет, убивать не хотела. А чтоб стала опять “серой мышью”, как я… Серную кислоту добыть, считай, невозможно - тогда я у барыг, которые с наркотой связаны, разузнала, что есть такой наркотик самодельный, адская смесь из бензина, соляной кислоты и обезболивающих таблеток. Его еще в народе “крокодилом” прозвали. Готовят в домашних условиях с соляной кислотой. А она страшная, если в высокой концентрации. У меня была в высокой...

О том дне, когда она завела подругу в безлюдное место и ей, беспомощной, уже на пятом месяце беременности, вылила на лицо кислоту, Галине говорить трудно.

- Помню только, что бросилась бежать, лишь бы не слышать жутких криков Наташи.

Спас девушку случай. Теряя сознание, Наташа все же доползла до дороги у леса, по которой редко ходят машины. А тут повезло. Двое мужчин и доставили девушку в районную больницу далеко от Могочино. Но время было упущено: Наташа получила тяжелые ожоги лица и почти лишилась зрения.

 

ОСОЗНАНИЕ ВИНЫ

Галину взяли в тот же день. Она была в таком шоке, что сразу во всем призналась. А дальше все закрутилось как в кино: допросы, СИЗО, суд и колония. Срок - восемь лет.

- Когда услышала - не поверила, что дали мало, - рассказывает Галина. - Хотела, чтобы расстреляли! А в колонии каждую ночь думала только о Наташе. Через тюремную почту узнала, что у нее случился выкидыш. Потом - что муж ее бросил. И главное, она совсем ослепла.

Ночи для Галины превратились в муку. Она почти не спала. Ее дважды клали в психиатрическое отделение - после того, как она, как раньше, пыталась повеситься. Но в последний момент опять спасла мысль о Наташе: кто о ней-то позаботится? Для себя Галина давно решила: выйдет - и будет ходить за Наташей лучше любой сиделки.

- У нас при колонии церковь была, - продолжает Галя. - Священник - золотой души человек. Он-то меня и натолкнул на мысль о том, что, мол, совершила зло - молись, и Бог поможет искупить вину.

Отсидела Галина пять лет, и ее освободили условно-досрочно за хорошее поведение. Едва вышла - рванула первым же поездом в Омск. Там нашла дом инвалидов, куда поместили Наташу.

- Вошла. Тихо так говорю: “Наташенька, это я, Галя. Прости, умоляю...” А она как шарахнется! Забилась в угол, руки трясутся и кричит: “Не надо меня убивать! Не надо!”

Галина стала приходить в дом инвалидов каждый день. Устроилась на овощебазу, носила подруге отборные овощи и фрукты.

- А Наташка брать боялась. Думала, я ее отравить хочу. Как же мне было больно. Наверное, так же, как ей тогда. Ну а потом поверила. Я продала свою квартиру, и мы перебрались сюда: подальше от людских глаз и пересудов.

Галя замолкает, когда в кухню неожиданно входит Наташа.

- А я все слышала, - улыбается она своими изуродованными губами. - Галиночка, это ж так давно было. Не надо, не вспоминай.

Вытянув вперед руки, находит меня, вкладывает свою теплую ладонь в мою:

- Вы о Гале плохо не пишите. Она хорошая, и все у нас хорошо. Мне б только видеть. Совсем капельку.

И, оторвавшись от меня, поворачивается к подруге. Обнявшись, они долго сидят в тишине, которую я так боюсь спугнуть...

Мария Рождественская