КОГДА ЖЕ УПУСТИЛА?
«Пишет вам мать-убийца. Я убила собственную дочь. И нет мне прощения. Каждый день мне снится моя Анечка. Вот только назад ее уже не вернуть...»
С автором письма Галиной Козелковой я встретилась в Новгородской женской колонии. Сорокалетняя женщина выглядела старухой: погасший взгляд, суровые морщины у губ. Она долго устраивается на стуле и вскидывает на меня воспаленные глаза:
— Мы ведь с мужем воспитывали Аню в строгости. Школа — дом. Она до десятого класса даже на дискотеки не ходила. Жили дружно, работали с мужем честно. И дочь этому же учили. Так откуда же... Откуда...
Видно, что Галине трудно говорить.
— Понимаете, — преодолевает она себя, — когда Анечке исполнилось 17, она подружилась с девчонкой из пьющей семьи. А тут отец погиб. Аня переживала очень. А я вообще не в себе была. Может, тогда ее и упустила?
НОЧНАЯ РАБОТА
— Ма! — Аня вихрем влетела в комнату. — Я в Омск со Светкой уезжаю. Хватит на твоей шее сидеть.
Галина едва не выронила из рук веник:
— Зачем? Можно и в поселке работу найти. Тебе ж в институт готовиться надо.
Но Аня укоризненно вскинула глаза:
— Институт не убежит. Мы все продумали. В баре на ночную работу устроились, чтоб денег подзаработать. Там чаевые хорошие.
Галина проплакала всю ночь, пыталась отговорить, но утром, пообещав звонить, Аня уехала.
— Первое время звонила, а потом все реже, — плачет Галина. — К ней мне выбраться трудно: работа в две смены. А тут соседка в Омск собралась. Я попросила гостинец Ане передать.
Соседка вернулась через неделю:
— Нужны Аньке твои подарки! У нее и платья, и кольца! И квартиру напополам со Светкой в центре сняли.
— А деньги откуда? — обомлела Галина.
— А то не знаешь? — покачала головой соседка. — Говорят, мужиков Анька к себе водит, ясно?
— Что?! — Галина оцепенела, но потом зло посмотрела на знакомую. — Тебе натрепали, а ты и рада по селу разнести.
КЛИЕНТЫ С ЧАЕВЫМИ
Говорят, сердце матери — вещун. Но у Галины не было дурных предчувствий. Правда, в последний раз дочка приехала домой разодетая. Бабы провожали ее двусмысленными взглядами, а мужики — сальными. Вечером Галина пристала к Ане с вопросами. Но девушка сделала круглые глаза:
— Просто мне зарплату повысили, и клиенты дают хорошие чаевые.
Галина верила и не верила. Ночами пыталась представить жизнь дочери и не могла. Страдая от собственных мыслей, задавалась вопросом: неужели совсем ее не знает? И как-то осенним вечером решила поехать в Омск.
Нажала кнопку звонка. Тишина. Оглянулась и встретилась с сердитым взглядом соседки, которая вышла погулять с собакой. Виновато улыбнулась:
— Приехала, а дочки дома нет...
— Мамаша, значит, Анькина? — зло зыркнула та. — Вот и повлияла бы на нее. Ведь постоянно пьянки-гулянки. Участковый здесь днюет и ночует. А она все мужиков водит. Проститутка дочка у тебя. Не знала?
Слово больно резануло слух, а когда дошло до сердца, у Галины помутилось в голове. Она с неистовой силой заколотила в дверь, словно немедленно хотела убедиться, что это не так.
Дверь распахнулась. На пороге стояла,
прикрывшись пеньюаром, пьяная дочь.
При виде матери лицо ее вытянулось:
— Я же просила предупредить. А это... это... — она оглянулась на полуголого мужика позади, — мой друг... Вадик...
Но Вадик, кинув на стол деньги, тут же исчез.
ПЛАН СОЗРЕЛ
— Помню, залепила ей пощечину, — говорит Галина, и ее губы мелко трясутся от волнения. — Разве ж с таким будешь мириться?
ИЗ ДОПРОСА ОБВИНЯЕМОЙ КОЗЕЛКОВОЙ Г. А., 1980 г. р.
— В какой момент у вас родился план убийства дочери?
— Когда она сказала, что «работу» не бросит.
Нет, Аня не оправдывалась. Протрезвев, она даже попыталась внушить матери, что «все так живут». С тех пор как Аня познакомилась в Омске с «нужными людьми» и те стали ей поставлять клиентов, Ане стало казаться, что именно деньги дают желанную свободу. Она ведь была ослеплена городом, ей хотелось окунуться в него, испробовать все его возможности. А это — деньги.
— Я потом от следователя узнала, что дочь даже девственность свою продала за 300 долларов, — вздыхает Галина. — А дальше пошло-поехало.
Но в тот день мать жестко заявила дочери:
— Возвращайся домой. Немедленно!
— Еще чего? И не подумаю! В городе останусь.
— Проституткой? — срывающимся голосом крикнула мать.
Дочь не ответила.
ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА
Теперь Галина неотрывно следила за жизнью дочери. До нее доходили слухи один страшнее другого. Дочка не только принимала клиентов и имела приводы в полицию, но успела «поработать» в Турции, Греции, на Кипре. Галина вынуждена была признать: дочь «завязывать» не собирается. Как-то написала ей письмо. Умоляла приехать и поговорить, все еще надеясь, что сумеет объяснить Ане: жизнь, которую та выбрала, не жизнь вовсе!
Аня приехала через полгода. Галина задала лишь один вопрос, но дочь нагло вскинула глаза:
— Я «работу» не брошу. Тему закрыли, ясно?
— Но мы с отцом жили честно, — пыталась доказать мать. — И тебя учили. Откуда же в тебе эта грязь? Откуда? Опомнись или...
— Проклянешь? Не боюсь! Мне плевать!
Глаза Галины заволокли слезы, лицо побледнело, и она словно отстранилась от дочери. Казалось, смотрит на нее другими, не материнскими, глазами, в них уже нет любви, лишь ненависть плещется. Сморщившись как от боли, приказала:
— Собирайся! Бабушку навестить нужно.
КАЗНЬ
— Я вела дочь на казнь. Уже знала, что сделаю, — вспоминает Галина, и по ее щекам катятся слезы.
К бабушке они не пошли. Остановились у крутого обрыва над Иртышом. Аня подошла к краю. Раскинула руки:
— Красота-то какая! Жизнь прекрасна!
Но Галина, мертвенно бледная, смотрела на дочь:
— Скажи мне что-нибудь... На прощание...
Анна засмеялась каким-то деревянным смехом:
— На прощание? Убить, что ли, хочешь? Да убивай! Лучше быть проституткой, чем такой праведницей, как...
Она не успела договорить. Галина пошла прямо на дочь, заставляя ее отступать все ближе к краю обрыва, и вдруг, резко выбросив вперед руки, толкнула вниз...
Секунду стояла неподвижно, еще не понимая, что натворила. А потом, увидев далеко внизу безжизненное тело дочери, медленно повернулась и, согнувшись, пошла в поселок. Сдаваться в полицию.
«Пишет вам мать-убийца. Я убила собственную дочь. И нет мне прощения. Каждый день мне снится моя Анечка. Вот только назад ее уже не вернуть...»
С автором письма Галиной Козелковой я встретилась в Новгородской женской колонии. Сорокалетняя женщина выглядела старухой: погасший взгляд, суровые морщины у губ. Она долго устраивается на стуле и вскидывает на меня воспаленные глаза:
— Мы ведь с мужем воспитывали Аню в строгости. Школа — дом. Она до десятого класса даже на дискотеки не ходила. Жили дружно, работали с мужем честно. И дочь этому же учили. Так откуда же... Откуда...
Видно, что Галине трудно говорить.
— Понимаете, — преодолевает она себя, — когда Анечке исполнилось 17, она подружилась с девчонкой из пьющей семьи. А тут отец погиб. Аня переживала очень. А я вообще не в себе была. Может, тогда ее и упустила?
НОЧНАЯ РАБОТА
— Ма! — Аня вихрем влетела в комнату. — Я в Омск со Светкой уезжаю. Хватит на твоей шее сидеть.
Галина едва не выронила из рук веник:
— Зачем? Можно и в поселке работу найти. Тебе ж в институт готовиться надо.
Но Аня укоризненно вскинула глаза:
— Институт не убежит. Мы все продумали. В баре на ночную работу устроились, чтоб денег подзаработать. Там чаевые хорошие.
Галина проплакала всю ночь, пыталась отговорить, но утром, пообещав звонить, Аня уехала.
— Первое время звонила, а потом все реже, — плачет Галина. — К ней мне выбраться трудно: работа в две смены. А тут соседка в Омск собралась. Я попросила гостинец Ане передать.
Соседка вернулась через неделю:
— Нужны Аньке твои подарки! У нее и платья, и кольца! И квартиру напополам со Светкой в центре сняли.
— А деньги откуда? — обомлела Галина.
— А то не знаешь? — покачала головой соседка. — Говорят, мужиков Анька к себе водит, ясно?
— Что?! — Галина оцепенела, но потом зло посмотрела на знакомую. — Тебе натрепали, а ты и рада по селу разнести.
КЛИЕНТЫ С ЧАЕВЫМИ
Говорят, сердце матери — вещун. Но у Галины не было дурных предчувствий. Правда, в последний раз дочка приехала домой разодетая. Бабы провожали ее двусмысленными взглядами, а мужики — сальными. Вечером Галина пристала к Ане с вопросами. Но девушка сделала круглые глаза:
— Просто мне зарплату повысили, и клиенты дают хорошие чаевые.
Галина верила и не верила. Ночами пыталась представить жизнь дочери и не могла. Страдая от собственных мыслей, задавалась вопросом: неужели совсем ее не знает? И как-то осенним вечером решила поехать в Омск.
Нажала кнопку звонка. Тишина. Оглянулась и встретилась с сердитым взглядом соседки, которая вышла погулять с собакой. Виновато улыбнулась:
— Приехала, а дочки дома нет...
— Мамаша, значит, Анькина? — зло зыркнула та. — Вот и повлияла бы на нее. Ведь постоянно пьянки-гулянки. Участковый здесь днюет и ночует. А она все мужиков водит. Проститутка дочка у тебя. Не знала?
Слово больно резануло слух, а когда дошло до сердца, у Галины помутилось в голове. Она с неистовой силой заколотила в дверь, словно немедленно хотела убедиться, что это не так.
Дверь распахнулась. На пороге стояла,
прикрывшись пеньюаром, пьяная дочь.
При виде матери лицо ее вытянулось:
— Я же просила предупредить. А это... это... — она оглянулась на полуголого мужика позади, — мой друг... Вадик...
Но Вадик, кинув на стол деньги, тут же исчез.
ПЛАН СОЗРЕЛ
— Помню, залепила ей пощечину, — говорит Галина, и ее губы мелко трясутся от волнения. — Разве ж с таким будешь мириться?
ИЗ ДОПРОСА ОБВИНЯЕМОЙ КОЗЕЛКОВОЙ Г. А., 1980 г. р.
— В какой момент у вас родился план убийства дочери?
— Когда она сказала, что «работу» не бросит.
Нет, Аня не оправдывалась. Протрезвев, она даже попыталась внушить матери, что «все так живут». С тех пор как Аня познакомилась в Омске с «нужными людьми» и те стали ей поставлять клиентов, Ане стало казаться, что именно деньги дают желанную свободу. Она ведь была ослеплена городом, ей хотелось окунуться в него, испробовать все его возможности. А это — деньги.
— Я потом от следователя узнала, что дочь даже девственность свою продала за 300 долларов, — вздыхает Галина. — А дальше пошло-поехало.
Но в тот день мать жестко заявила дочери:
— Возвращайся домой. Немедленно!
— Еще чего? И не подумаю! В городе останусь.
— Проституткой? — срывающимся голосом крикнула мать.
Дочь не ответила.
ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА
Теперь Галина неотрывно следила за жизнью дочери. До нее доходили слухи один страшнее другого. Дочка не только принимала клиентов и имела приводы в полицию, но успела «поработать» в Турции, Греции, на Кипре. Галина вынуждена была признать: дочь «завязывать» не собирается. Как-то написала ей письмо. Умоляла приехать и поговорить, все еще надеясь, что сумеет объяснить Ане: жизнь, которую та выбрала, не жизнь вовсе!
Аня приехала через полгода. Галина задала лишь один вопрос, но дочь нагло вскинула глаза:
— Я «работу» не брошу. Тему закрыли, ясно?
— Но мы с отцом жили честно, — пыталась доказать мать. — И тебя учили. Откуда же в тебе эта грязь? Откуда? Опомнись или...
— Проклянешь? Не боюсь! Мне плевать!
Глаза Галины заволокли слезы, лицо побледнело, и она словно отстранилась от дочери. Казалось, смотрит на нее другими, не материнскими, глазами, в них уже нет любви, лишь ненависть плещется. Сморщившись как от боли, приказала:
— Собирайся! Бабушку навестить нужно.
КАЗНЬ
— Я вела дочь на казнь. Уже знала, что сделаю, — вспоминает Галина, и по ее щекам катятся слезы.
К бабушке они не пошли. Остановились у крутого обрыва над Иртышом. Аня подошла к краю. Раскинула руки:
— Красота-то какая! Жизнь прекрасна!
Но Галина, мертвенно бледная, смотрела на дочь:
— Скажи мне что-нибудь... На прощание...
Анна засмеялась каким-то деревянным смехом:
— На прощание? Убить, что ли, хочешь? Да убивай! Лучше быть проституткой, чем такой праведницей, как...
Она не успела договорить. Галина пошла прямо на дочь, заставляя ее отступать все ближе к краю обрыва, и вдруг, резко выбросив вперед руки, толкнула вниз...
Секунду стояла неподвижно, еще не понимая, что натворила. А потом, увидев далеко внизу безжизненное тело дочери, медленно повернулась и, согнувшись, пошла в поселок. Сдаваться в полицию.
Напишите коментарий к материалу
Ваш email адрес не будет опубликован.*