Веселая вдова

МНЕ Б ТАКУЮ!

Издали, через мелкие ячейки рабицы, несколько размывающие очертания тела, Марина казалась Семену видением небесной красоты, случайно опустившимся на территорию садового товарищества “Радость”. Соседний участок несколько лет пустовал, потом его купила, как сообщил председатель товарищества, некая вдовствующая дама. Само по себе определение “вдовствующая” не вселило в Семена любопытства, и потому почти все лето, дождливое и холодное, отсутствие новой соседки его не беспокоило.

В последних числах июля лето будто спохватилось, что не выполнило план по количеству жарких дней, и осчастливило дачников раскаленным солнцем от восхода до заката и упоительно-ласковыми вечерами. Тогда-то на соседнем участке и появилась Марина. Меньше всего она была похожа на вдову. Слегка за пятьдесят, как определил Семен, ладненькая, упругая, горячая. Она порхала по участку то в сарафане на тоненьких бретельках, а то и вовсе в раздельном купальнике, что Семена особенно волновало. Работы на запущенной территории было хоть отбавляй, но Марина не унывала. Елозила по участку сенокосилкой, дергала сорную траву, которая не поддавалась технике, своими ловкими пухлыми ручками в резиновых перчатках, доходивших ей до локтя. Легко наклонялась до самой земли, чтобы покрепче ухватить зловредный сорняк, и тогда картина, которая открывалась Семенову взгляду, просто сводила его с ума.

И было от чего лишиться рассудка мужчине всего лишь немногим за шестьдесят, которого жена давно ограничила в телесных радостях. Маринины крепенькие ягодицы, обтянутые пронзительно розовыми купальными трусиками, потом снились ему ночами. Преследовали они его и днем, когда Марина исчезала из поля зрения, стоило Семену отвлечься от повседневных дачных хлопот. Утром Марина приветствовала соседа, высоко подняв руку: “Сенечка, доброе утро!” Вслед за рукой его приветствовала ее полная грудь, еще соблазнительней, чем всегда, выглядывавшая из щедрого выреза сарафана. Семен судорожно сглатывал подступающий к горлу ком и, как мог весело, отвечал: “И вам доброе, Мариночка”. Все остальные наблюдения за соблазнительной соседкой вел через кусты сирени и жимолости, разросшиеся вдоль забора. “Хороша, - стонало его сердце. - Мне б такую… А что если?.. Вот помани она меня - я бы через забор, через крапиву!” От картин, которые при этом рисовало Семену распаленное зноем и Мариниными прелестями воображение, у него перехватывало дыхание и тяжелела вся нижняя часть корпуса. О том, что за человек Марина, ему думать не хотелось. Да что там не хотелось, просто не закрадывалась в голову такая мысль. Он и сам понимал, что вожделение парализовало мозг. “Грех-то какой”, - корил себя Семен и опять проваливался в сладкие грезы.

 

ЗЛОВРЕДНЫЕ ЗАДАТКИ

Лето полыхало в полную мощь, когда дочка попросила Семена на несколько дней взять на дачу внука. Даню Семен любил как никого: долгожданный мальчик в семье после трех дочерей и двух внучек. Семен обрадовался: может, Данька отвлечет его от соседского наваждения. А там, глядишь, осень. Галя вернется из Минска, куда она поехала ухаживать за хворой сестрой. И надо же было такому случиться, что в это же время к Марине тоже приехала внучка. Даня осенью собирался в школу, а Настене только пять исполнилось. Тем не менее они быстро подружились, ходили друг к другу в гости, на батуте, который Семен установил специально для Даньки, прыгали до изнеможения. Марина с Семеном радовались на внуков, а на их мелкие размолвки не обращали внимания. Детская дружба сблизила и их, Семен млел от Марининой близости, когда она приходила за Настей. Вдыхал ее аромат - терпкий, настоянный на травах, борьбу с которыми она не прекращала ни на день, на жарком солнце, из-за чего ее кожа покрывалась влагой и источала едва уловимый запах пота. “От Гали никогда потом не пахнет. Почему, интересно? Холодная потому что”, - решил Семен, и рука сама потянулась к Марининым ягодицам, но он вовремя опомнился. Спрятал руку в брючный карман, заодно усмиряя так некстати начавшую твердеть плоть.

В тот вечер они вчетвером возвращались с детской площадки. За ними увязался Валерка с соседней улицы - конопатый, бедовый. Настя распахнула калитку и тоном, не терпящим возражений, заявила:

- Ты, Данька, иди домой — я не хочу с тобой больше играть. А ты, Валерка, заходи - покажу тебе свои игрушки.

От такого вероломства Данька побледнел, потом покраснел, губы задрожали от несправедливой обиды, и он со всех ног бросился домой. А Настя, как ни в чем не бывало, повела Валерку смотреть игрушки. И Марина, молча кивнув Семену в знак прощания, перед самым его носом закрыла калитку.

Данька проплакал весь вечер. И все причитал: “Чем я хуже этого Валерки? Ну, скажи, дед, почему она так со мной?” Семен, глядя на страдания внука, и сам ловил на щеке слезы и все старался, чтобы Данька их не увидел. Утешение было простое, мужское.

- Они, Даня, девчонки эти... Женщины вообще… На них нельзя положиться. То им то, а то - это. Ты не горюй, так уж жизнь устроена.

А сам все прокручивал в голове случившееся, все гадал, откуда в пятилетней соплюшке такие зловредные задатки. И пришел к заключению: гены. Откуда еще? Не учили же ее специально манипулировать мальчишками. Или обучили уже?

 

ЖЕНЩИНА ДОЛЖНА БЫТЬ РАЗБОРЧИВОЙ

Утром Марина поприветствовала его как обычно, а Семен на ее приветствие едва кивнул. Марина отреагировала моментально.

- Это вы из-за вчерашнего, из-за детей обиделись? - она удивленно вскинула подведенные брови и пожала плечами. - Ну и напрасно. Поверьте, для вашего Дани это первая пощечина от женщины, но не последняя. Надо учить мальчика быть мужчиной, а девочки - они и должны командовать, капризничать. Как же иначе?

- Думаете, иначе нельзя? Чтобы без предательства? - Семен вдруг увидел, как нелепо выглядят ее накрашенные брови в дачном антураже.

- Ой, вот только не надо высоких слов! Предательство? Тоже мне, родину предала... - Марина повернулась к Семену спиной и быстро зашагала к своему дому, приговаривая громко, чтобы он слышал: - И правильно сделала; с кем хочет, с тем и дружит. Настоящая женщина должна быть разборчивой.

Со стороны соседнего участка неожиданный порыв ветра донес до Семена терпкий Маринин запах, и он не показался ему ароматом.

Через час, обсудив на мужском совете план дальнейших действий, они с Данькой решили поехать на рыбалку. Проходя мимо той части сетчатого забора, через которую было особенно хорошо видно происходящее на соседнем участке, Семен увидел Марину, как обычно, занятую прополкой. И что удивительно: “орудие соблазнения”, как он еще вчера называл про себя ее выставленный на обозрение зад, на этот раз ему соблазнительным не показалось. Даже наоборот: розовые трусы выглядели вульгарно, а сами ягодицы - немолодыми и дрябловатыми. “Тоже мне, настоящая женщина! Постыдилась бы в таком возрасте...” - чуть не плюнул в ее сторону Семен. В это время Маринин дом сотряс страшной силы Настенин плач. На крыльце появился конопатый Валерка с выпученными глазами.

- Да пошла ты! - крикнул он в открытую дверь и захлопнул ее с такой силой, что Маринино кашпо с цветущими анютиными глазками едва удержалось на крючке. - Ну, блин, и дура! - не стесняясь присутствия Марины, орал во все горло Валерка.

Что было дальше, Семен решил не смотреть. Хотя и не без удовольствия отметил, что Марина оказалась права: женщина должна быть разборчивой.

На рыбалке клевало главным образом у Даньки. Семен был этому рад. И за внука, которого хороший улов успокоит, приободрит, и за себя. Ему хотелось подумать - спокойно, без посторонних раздражителей. Через неделю приедет Галя, она звонила и сказала, что сестре лучше. Это хорошо, что лучше. И что Галя возвращается - очень хорошо. Первого сентября они срежут георгины, которые она посадила специально для этого случая, и проводят Даньку в школу. А потом вернутся на дачу - погода хорошая, бабье лето. И он сделает все возможное, чтобы Галя опять, как в молодости, обрадовалась его близости. А не пахнет от нее никогда, потому что она чистюля. Во всех отношениях.