В ночных пустых троллейбусах искала она отца своего будущего ребенка

«Павелецкая». Час пик. Нужно позвонить, но я забыла мобильник. Спешу к автомату, а там, прижимая к себе детскую шубку, плачет женщина. И вдруг оседает на пол в обмороке. Бросаюсь к ней, тормошу. Нас окружают люди. Потом я глажу ее по голове, а она, захлебываясь слезами, рассказывает:
— Дочку… Танечку машина сбила… Два часа назад… В Морозовскую ее увезли. Травмы тяжелые. Оперируют...
Ее вновь сотрясают рыдания. Вцепившись в мою руку, она с надеждой спрашивает:
— Танечка ведь не умрет? Не умрет?
Увидев подбежавшего мужа, бессильно утыкается ему в плечо, шепчет одними губами: «Прости… Прости…»

«ТЫ ДОЛЖНА ПОМОЧЬ!»
Я потом часто думала о нашей встрече с Леной Ковалевой. Но позвонить не решалась. Сердце наполнял холодок нехорошего предчувствия. И все же спустя полгода решилась.
— Танечка умерла… В тот же день… — ответил бесцветный голос. Лепечу соболезнования, но Лена прерывает:
— Не надо! Лучше давайте увидимся.
Я ждала ее дома, соображая: как утешить? Однако Лена, толстушка с невыразительными чертами, держалась без истерик:
— Понимаешь, мне за сорок, — переходит она на «ты», — дочку не вернешь… А я без ребенка погибаю. Ни работа не спасает, ни муж…
— Так рожай! — почти кричу я. 
Лена хмурится:
— Нельзя мне от Леши. Аллергик он. Я у генетиков была. Снова больной ребенок родится. Танечка ведь не из-за травм погибла, а из-за аллергии на наркоз.
В глазах Лены закипают слезы:
— Помоги! Мы с Лешей в Москве недавно. А ты журналист. Наверняка много знакомых. Мне здоровый мужчина нужен. На одну-две встречи. Я и заплатить могу. 
Ошарашенно смотрю на нее:
— Может, ЭКО?
Но Лена нервничает, плачет:
— Дорого...

СДЕЛАЙ РЕБЕНКА, ПОЖАЛУЙСТА!
Говорят, женской дружбы не бывает. А если от чужой боли самой больно? Ночами, лежа без сна, я все прикидывала, с кем бы из знакомых мужчин поговорить о Лене? Остановилась на приятеле мужа. Но красавец-Славка, хмуро выслушав, задал вопрос в лоб:
— Она хорошенькая?
— Нет! — честно призналась я. — но умная… Она… Да ты вникни в ситуацию. 
Славка хмыкнул:
— Не-а! Или Клаудиа Шиффер, или извини.
Были разговоры и с другими... Но мужики лишь таращили на меня глаза:
— Самца-производителя надо? А ты уверена, что подружка на алименты после ДНК-экспертизы не подаст? Ты лучше собственного мужа попроси!
Это был удар под дых. Отдать мужа даже ради благородной цели я не была готова. Но попыталась перебороть собственнический инстинкт. Завела с Михаилом разговор... Муж, крепко обняв, отрезвил:
— Ты ж потом на пушечный выстрел ко мне не подойдешь! А я? Жить и знать, что где-то у меня есть сын или дочь?..
Больше о Лене мы не говорили.

НОВАЯ ВСТРЕЧА
Прошло пять лет. Но чувство вины — как гнильца в яблоке. О Лене вроде не думала, но она по-прежнему жила во мне вместе со своей бедой. А однажды приснилась. Стоит в обнимку с тоненьким зеленым деревцем. А вокруг песок да камни. Проснулась, а на душе легко, хорошо. Набралась храбрости и позвонила Лене. В ответ радостный голос:
— Алло? Неужели ты?!
И в сторону:
— Марьяша, не шали!
Летела к Лене на всех парусах. Трехлетняя девчушка, копия мамы, протянула мне крошечную ладошку:
— Здласте, тетя…
А потом, повизгивая, как щен, с восторгом разбирала подарки. Нет, Лена не изменилась. Полная. С невнятными чертами. 
— Выпьем? Какая ты, Ленка, молодец! Решилась-таки от Лешки родить. И правильно. Мало ли, что врачи…
На лицо Лены набежала тень:
— Не его это ребенок. Только Леша не знает. Ой, а если б знал, как я ее добывала…
Так и сказала: «добывала». И только позже мне стал понятен смысл ее осторожно сказанных слов...

НОЧНЫЕ ЗАБАВЫ 
Троллейбус № 4, подскакивая на ухабах, шел в парк. Лену мутило. Вот уже пару часов она привычно колесила по городу. К ночи пассажиров почти не осталось. Можно и пересесть к аккуратно одетому симпатичному мужчине. Дождалась, когда троллейбус тряхнуло и, вскрикнув, как бы случайно оперлась рукой о его пах. Мужчина вздрогнул, но Лена уже умело и ласково поглаживала его, что-то шепча. Потом быстро пошла к выходу. Он за ней. Она называла это охотой. Совесть не мучила, потому что была цель — родить ребенка. И ради нее Лена была готова на все! Выбирала внешне приятных и на вид здоровых мужчин.
— Леша — в рейс, а я — на поиски отца для дочки, — вспоминала Лена. — Почему-то была уверена, что девочка родится. А насчет здоровья... Расспрашивала случайных знакомых, но чаще полагалась на интуицию.
Она нарочно разогревала, заводила поцелуями мужчин, чтобы они, обуреваемые первобытным инстинктом, сразу же приступали к делу.
— В первый раз, думала, с ума сойду, так было стыдно. Честно все рассказала, а он презерватив надел... — опускает она глаза. — Второй раз какой-то ублюдок попался. Ударил. Потом совсем мальчишка... Месяца три с ним встречалась, но так и не забеременела.
— Но неужели нельзя найти мужчину иначе?
Лена открыто смотрит мне в глаза:
— А как? В меня ж, кроме Лешки, за 43 года ни один мужик не влюбился. Некрасивая, толстая. Умная, говоришь? Да разве тут ум требуется?

Кто отец?
Месячные наконец-то не пришли. Лена ликовала и подсчитывала: ребенок родится в декабре. От кого? Об этом она старалась не думать. Может, от сорокалетнего брюнета с дипломатом? Как его звали? Кажется, даже забыла спросить. Он вел себя как дикий зверь. Пришлось удовлетворять прямо в подъезде. Потом был недельный перерыв. Леша ушел в рейс, и она опять вышла на охоту. Мог быть и тот рыженький студент. Он был с ней так нежен, но отказался встретиться еще раз. Закрыла глаза, прижала руки к животу и впервые после смерти Танечки улыбнулась. Ведь в ней уже трепетало крошечное сердечко возродившейся для жизни дочки.
— Так и не знаешь, от кого Марьяша? — внимательно смотрю на Лену.
Она улыбается:
— Нет...
И вдруг заговорщицки смотрит на меня:
— Скоро у Марьяши еще и братик родится… Я ведь всегда мечтала о двоих ребятишках.
— Что?! — вырвалось у меня. — Значит, ты опять…
Лена потупилась:
— Ты единственная, кто об этом знает…