Вообще-то ей это нравилось. И зависть подруг — хотя какие они подруги, скорее попутчицы, соратницы по борьбе за место под московским небом. И восхищенные взгляды мужчин, и признание руководства. Она добилась своего: столичная штучка, бизнес-леди. Никому в голову не приходило, что Зоя родом из небольшого якутского городка. И что родители, заводские труженики, кроме жизни, конечно, смогли дать дочери только среднее образование. Но за что им, как говорили во времена Зоиного студенчества, отдельные «респект и уважуха», так это за характер. Если бы не сибирская закваска, колоть бы ей сейчас худосочные задницы земляков в местной больничке: родители спали и видели дочку в белом халате медсестры. А она — получила аттестат и чуть не на следующий день собрала вещички, только ее и видели мама с папой.
Когда это началось? Да рано. Лет в десять-одиннадцать Зоя поняла, что не хочет ни обшарпанных стен отчего дома, ни заводских запахов, навсегда пропитавших ее родителей, ни вечной темноты и грязи улицы Ленина, где стояла их избушка. Конечно, план побега нарисовался в голове позже, ближе к выпускному вечеру. Да уж! От одного этого вечера ей захотелось бы сбежать на край света. Магнитофон выл, как подстреленный зверь, подружки повизгивали, затисканные по углам половозрелыми пьяными одноклассниками, само собой, была и драка до кровавых соплей — как же без драки.
СВОЯ СРЕДИ ЧУЖИХ
Зоя вспоминала свою юность редко. И даже когда накатывала тоска по родителям, брату, по любимой бабушке, которую она не поехала хоронить, гнала воспоминания жестко. А как иначе? Уже десять лет Зоя жила в Москве как шпионка — по легенде. Все в компании знали, что ее родители-геологи погибли в экспедиции в Якутии, где искали очередную кимберлитовую трубку с алмазами. Там она и родилась — а как еще объяснить место рождения? К тому же «угробить» родителей за благородные алмазы казалось ей куда романтичнее, чем в авиакатастрофе, например. Легенда удалась: ей сочувствовали и еще больше уважали — сирота, а так многого добилась, трудяга, умница, воля какая! В общем-то, так оно и было, разве что без формального сиротства.
Воля... Это отдельная статья. Пять лет в общаге Красноярского политеха на одну стипендию — не фунт изюма. Подрабатывала, конечно, — и няней в садике, и двоечников подтягивала по математике. Потом юрфак МГУ и тоже общага. Страшно вспомнить! Зато проблем с талией не было, не то что сейчас. Чтобы удержать вес — и бассейн, и йога, и диета, а все равно складочка нарастает. Зараза! Платон вчера заметил, но — спасибо! — промолчал. Надо бы плавать побольше, а есть поменьше, но при таких нагрузках она же от капустного листика ноги протянет. Ладно, об этом она подумает завтра. Сейчас надо решить, что делать с этим Саней, будь он неладен. Года три братец о себе не напоминал, а тут позвонил: приюти лучшего друга, пока он в Москве не устроится в метрополитен. У вас же, говорят, машинисты всегда требуются. А она откуда знает про машинистов, если в метро сто лет не спускалась? Нет уж, белый крутобедрый «опель» покорно ждал ее на охраняемой стоянке рядом с домом. Без машины ей никак нельзя — положение обязывает: и деловые встречи часто в ресторанах, и спорт после работы, и культурная программа. Как она все это выдерживает, удивительно. Но — на войне как на войне, сама о такой жизни мечтала. Но что же с этим Саней делать? Ладно, спать будет в гостиной, но как быть с ключами? Отдать запасные ему, совсем незнакомому человеку?
А Платон? Он же не сможет оставаться у нее на ночь! Может, оно и к лучшему. Он ей по всем статьям подходит — типичный московский мажор, маменькин сынок, за версту видно, но целеустремленный и работящий, ей под стать. И все у них совсем неплохо, хотя... Не радует ее постель с ним, она скрывает, притворяется счастливой от его ласк, а сама только и ждет, чтобы он от нее отлепился. Может, она фригидная? Или так сильно хочет, чтобы он женился на ней, что не может расслабиться? Как бы сбросить с себя эту броню, засмеяться от полноты счастья, что любимый рядом, исцеловать его всего до самых потаенных мест — и гори все синим пламенем! Но ведь надо соответствовать, не проколоться на своей исконной провинциальности, не закричать, как радистка Кэт во время родов «мама» на родном языке. Все под контролем, всегда и везде. Тяжело. А что легко в ее жизни? Подустала она от роли пылкой любовницы, хотя на самом-то деле дожила до тридцати пяти годов, а что такое оргазм толком так и не поняла. Правда, был у нее в Красноярске парнишка, ласковый, с ним она не притворялась, но когда это было? Можно, конечно, Платона на фиг послать. Но он к ней хорошо относится, даже влюблен. Может, женится, она ребеночка — настоящего москвича! — родит. Ради этого можно и без оргазма.
КОТЛЕТЫ В ПОСТЕЛЬ
Сделала все как собиралась: постелила Саше в гостиной, после неприятного, но честного разговора выдала запасные ключи и ушла на работу. Вернулась как всегда поздно. Усталая, издерганная: деньги зря не платят. По квартире плавал давно забытый аромат жареных котлет, из телевизора излишне горячился комментатор биатлонной гонки. Ее ли это квартира, привыкшая к тишине и легкому аромату духов? В дверях стоял здоровенный мужик в шортах и майке-алкоголичке. Саня! Она совсем забыла о нем.
— Привет, хозяйка! Мой руки и — за стол, котлеты готовы, — скомандовал жилец и исчез в дверном проеме.
Зоя было собралась поставить захватчика на место и объяснить, что уважающие себя москвички на ночь котлеты не едят, но передумала. Ей ужасно захотелось котлет! И еще ей захотелось надеть уютный махровый халат, а не шелковую пижаму, которая холодила кожу и не давала хотя бы дома чувствовать себя в тепле и безопасности. А потом сесть за стол, выпить пива и съесть эту ужасную жирную котлету, а может, и две — они так аппетитно шкварчали на сковороде.
— Поздно возвращаешься, землячка, — хлопотал вокруг стола Саня. — Отдохнуть не успеешь, чай, не девочка уже.
— Успею — с таким-то обслуживанием, — промурлыкала Зоя, опять подавив желание укротить незваного гостя.
Он начал рассказывать ей про свои хождения по метро-инстанциям, про впечатления от толчеи и неразберихи. Удивлялся, как во всем этом можно жить, хотя оно, конечно, здесь все деньги и любые возможности. Зоя слушала, согласно кивала, а думала о том, что за все годы, которые она прожила в Москве, не было у нее такого вечера. Когда глаза сами собой начали слипаться, Саня легко поднял ее на руки и отнес в постель. И, как само собой разумеющееся дело, лег рядом. Она не сопротивлялась, наоборот, почувствовала себя легко и вольно, броня истончилась и пала. От Сани пахло пивом, котлетами и заводом. Он ласкал ее без затей, но искренне и добротно, со знанием дела и своих недюжинных возможностей. Горячая волна катилась по Зоиному телу, сверху вниз и опять вверх, а потом разлилась между бедер и стала еще горячей, невыносимо горячей. Она вскрикнула, а потом закричала — ничего не боясь и ничему не соответствуя. «Значит, не фригидна. Вот если бы так с Платоном!..» — на этом она и уснула.
СОСНЫ, СОЛНЦЕ И ВАРЕНИКИ
«Вот если бы так с Платоном!..» — эта мысль весь следующий день колотилась в ее голове. Она ему изменила, но это полбеды — не жена, обетов не давала. Если бы он был с ней попроще, без московского снобизма, приголубил бы ее и дал, наконец, расслабиться — о, как бы она его любила! Как бы нежила, как была бы благодарна. К вечеру тревога стала невыносимой, и она решилась на то, что было между ними под негласным запретом — поехала к нему домой без звонка. Дверь открыла полная женщина в цветастом платье.
- Платоша, это к тебе! - крикнула она зычным голосом. И ей: - Проходь, не тушуйся!
В прихожей появился Платон в такой же, как у Сани, белой майке-алкоголичке. Сначала удивился, увидев Зою, потом смутился, но было уже поздно.
— Знакомься, мама, это Зоя, — даже с облегчением выпалил он. — А это моя мама. Она вчера приехала из Джанхота, такой город в Краснодарском крае есть. Там у нас сосны, солнце, море…
— Проходь же! - мама говорила с явным южным акцентом. - Я как раз вареников наварила. Такие смачные вышли!
Алина Рощина
Напишите коментарий к материалу
Ваш email адрес не будет опубликован.*