Страсть под музыку Вивальди

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ВЕЧНОМ

К полудню жара стала невыносимой. Семен передвинул шезлонг к самому стволу старой раскидистой вишни и поудобнее уселся в тени. Верный друг плеер ублажал его слух божественным Вивальди. Клавесин и скрипка - сочетание, которое более всего соответствовало сейчас состоянию его духа. Клавесин умиротворял, предлагал поразмышлять о вечном, осмыслить текущее, найти решение и следовать ему без суеты. Вот, например, жена, в самом глубоком, философском понимании, - кто она для мужчины? Любовница, друг, мать? Все три составляющие обязательны, и как только одна из них слабеет или пропадает вовсе, неважно, по какой причине, - рушится гармония в отношениях между мужем и женой. Мужчина здесь сторона зависимая, подчиненная - он это знал по себе. Юными девами, стремящимися в жены, движет инстинкт продолжения рода, он сильнее доводов разума. Вообще, лукавый ум далеко не всегда оказывается правым.

Взять хотя бы Нину. Ее хватило на двенадцать лет, идеально держала пропорцию - будоражила в нем самца, при надобности подставляла плечо, оберегала и опекала пуще родимой матушки. И надо же было случиться инфаркту! Ему всего сорок пять, хотя врачи говорят, это самый опасный возраст для современных мужчин. Инфаркт оказался не из самых страшных, но все же трещинка на сердце - не шутка. Больница, санаторий. А потом дача, Нина настояла. Сама каждое утро мотается в город на работу, а его посадила под вишню слушать Вивальди.

Нина очень изменилась с того дня, как увидела его в больничной палате - бледного, с трубками в носу. Семену показалось тогда, что она сама рухнет прямо здесь, у его койки. Тогда-то, видно, любовница и растворилась в страхе за его жизнь, остались только мать и друг. Разве что пылинки не сдувает до сих пор, каждое желание ловит, а очевидное - не замечает. Он же мужик, практически здоровый уже, а она ему варит манную кашу, одеялко подтыкает перед сном... С одной стороны, в этом что-то есть. Нега - так с ним еще никто не нянчился. Но с другой - сколько можно? Лучше бы легла рядом, а не в соседней комнате на диване, сняла бы свой халатик, обняла покрепче, как прежде, раскинула ножки распутной девкой... Нет, говорит, тебе, Сенечка, пока нельзя, потом-потом, как окрепнешь. Дура баба! Хотя ведь и дурой не назовешь, все в соответствии со здравым смыслом, инстинкты - потом. А на самом-то деле это здравый смысл может подождать, инстинкты же всегда требуют своего без отлагательств, потому как природа.

 

ВО СНЕ И НАЯВУ

Вступила скрипка, соло, а потом обрушился весь оркестр - "Лето" во "Временах года" Семену нравилось больше остальных частей. Страсть, зной, жизнь в самом чувственном ее проявлении. Именно то, о чем тосковало все его существо, изнывающее от скуки на шести дачных сотках. Он закрыл глаза в надежде заснуть, но перед глазами поплыли картины одна вожделенней другой. Полные красные губы улыбались ему улыбкой порочной девственницы, обнажая жемчужные хищные зубки. Между зубками высовывался розовый язычок, упругий и сладкий, он дразнил, звал, обещая блаженство. Горячая, влажная от зноя кожа на плечах пахла лесными ягодами и немножко потом, а груди, упругие и нежные одновременно, хранили прохладу как величайшую тайну женского естества.

Семен тряхнул головой, дабы избавиться от наваждения, и открыл глаза. То, что он увидел за решеткой рабицы, отделявшей их участок от соседнего, показалось ему продолжением греховных видений. Молодая дева, упругая и ладная, разгуливала по газону, тщательно выстриженному пожилым хозяином, в одних крошечных плавках. Тяжелые груди отзывались на каждое ее движение: то поднимались, слегка теряя форму и размер, когда она тянулась за вишней, то опадали под собственной тяжестью, если она наклонялась сорвать смородину. По пухлым губам растекался сок от спелых ягод – она слизывала его точно таким, как в его мечтах, розовым языком, обещавшим блаженство.

"Я бы мог слизнуть..." - проползла в голове у Семена безнадежная мысль. И так тяжело стало в паху, шорты вздыбились, и ехидный шепоток прошелестел в голове: "Иди, иди к ней, она не прогонит". Дева тем временем сняла плавки, бесстыже погладила живот, пышные ягодицы, провела ладонями по внутренней стороне бедер... От этой картины у Семена так забилось сердце, что он невольно вспомнил о недавнем инфаркте, но тут же решил, что лучше умереть на такой женщине, чем в больничной палате с трубкой в носу. А ехидный искуситель в голове продолжал нашептывать: "Иди, иди..."

Семен открыл калитку и без стука и звонка вошел на соседний участок - так у них было принято. Дева, нисколько не смутившись своей наготы, удивленно посмотрела на него небесными - без единой мысли - глазами.

- Здравствуйте, я сосед, - промямлил Семен и инстинктивно провел рукой по вздыбившимся шортам. - Хотел спросить...

Дева усмехнулась, подошла к нему вплотную и сама провела рукой по шортам.

- Я отвечу. Потом... - и потянула Семена к одеялу, расстеленному под яблоней. Действовала она уверенно, смело и с хорошим знанием предмета.

 

СЛУЖИТЕЛЬНИЦА КУЛЬТА

Все случилось моментально и к взаимному удовольствию - сладкий результат обоюдной полной готовности. Только в пиковый момент легонько кольнуло в сердце, но совсем не больно и сразу затихло. Семен лежал рядом с девой, уткнувшись в ее плечо, пахнущее ягодами и свежим потом.

- Так что ты хотел спросить? - проворковала она, поглаживая его бедро ближе к паху. - Где дядя? В город поехал, вечером вернется. Он тебе нужен? Или меня увидал? - дева засмеялась и привстала, опершись на руку, - левая грудь прикрыла правую, и обе оказались почти на уровне Семеновых губ. Он облизнулся и уже было потянулся к ним, как дева резко согнула руку и легла на одеяло. - Чего молчишь? Ты же этого хотел.

- Хотел. Только боялся, что прогонишь. - Семен, затаив дыхание, ждал ответа. И надеялся, робко и страстно, на повторение - пусть не такое быстрое, как в первый раз, но такое же упоительное.

- Как же я могу прогнать мужчину, который меня хочет? - она удивленно вытаращила на него глаза. - Это непрофессионально, а я свою профессию люблю. Даже во внеурочное время.

- Кем же ты работаешь? - спросил Семен, холодея от собственной сообразительности.

- "Работаешь" - неправильное слово в моем случае. Я служу, - нараспев, мечтательно закатив глаза к голубому, под цвет ее очей небу, прошептала дева. - Я жрица, жрица любви.

- Проститутка... - смущенно выдохнул Семен. Он первый раз не то что имел дело, а просто видел настоящую проститутку так близко.

- Если хочешь. Но это грубо и не по сути, - продолжила дева. - Жрица - это служительница культа, если тебе известно. Культа любви, настоящей плотской любви. Я не всегда служу за деньги, хотя люблю их всей душой. С тебя, например, денег не возьму, потому что сама хотела. А тут ты кстати пришел.

Между белых остреньких зубок появился розовый язычок, пробежался от одного края рта к другому, потом обратно, и приник к тому месту, которое еще недавно скрывали его шорты. На этот раз все продолжалось дольше, она томила и будоражила его, звала и отталкивала, а потом осыпала миллионом восхитительных искр, рассыпавшихся перед его глазами. А сердце молчало, не мешало, даже не напоминало о себе.

- Дядя знает о твоем служении? - поинтересовался Семен, натягивая шорты.

- Глупый вопрос, - обиделась дева, даже не думая одеваться. - Он знает, что я работаю в риелторском агентстве, выезжаю к клиентам, делаю людей счастливыми. Разве нет?

- Пожалуй, я пойду. - Семен поднялся с ложа их скоропалительной страсти. - Ты молодец, настоящая жрица, но мне пора.

У самой своей калитки Семен увидел Нину – уставшую, с тяжелой сумкой, набитой продуктами. Он взял у нее сумку так решительно, что она не успела возразить.

- Я к соседу ходил, а он в город уехал. Вечером вернется, - оправдывал свою отлучку с участка Семен. - У него, оказывается, племянница - профессиональный риелтор. Надо будет взять телефон, мало ли что...

Семен отнес сумку на кухню, нырнул на шезлонг под вишню и опять включил Вивальди. Все-таки из времен года лето ему нравилось больше всего.