КОШАЧИЙ СПЕЦНАЗ
Осень выдалась ранняя. Летняя жара быстро сменилась прохладой и нескончаемыми дождями, от которых в бараках стало сыро и еще более неуютно. Это была четвертая осень Миши, проведенная за высокими, с колючей проволокой стенами. Зона была окружена пшеничными полями. Если бы и удалось сбежать, пришлось бы долго передвигаться по полю, где тебя видно как на ладони. Среди зэков ходила байка, что лет десять назад некий паренек ударился в бега, да только нагнали его почти сразу и к сроку добавили еще столько же. «А вот бежал бы он из голландской тюряжки, ничего бы ему не добавили. Там попытка бегства считается естественным стремлением человека к свободе», — размышлял Миша о странном гуманном законе далекой страны.
Осенью с полей на зону перебирались полчища мышей. Они кошмарили пищеблок, хозчасть, грызли книжки в скудной библиотеке, лазали под шконками. Полевые мыши были тупее домашних, которых Миша видел у бабушки в деревне. Бабушка боролась с ними при помощи мышеловок и кошки Муси, которая выкладывала задушенных мышей в ряд на крыльце. Бабушка, вместо того чтобы похвалить Мусю, начинала визжать и требовать от деда немедленного устранения мышиных трупиков с глаз долой. Полевых мышей зэки пришибали тапками, но война была неравной, мышиные войска превосходили в количественном соотношении, поэтому начальство предприняло стратегический ход, заведя в колонии кошек для борьбы с незваными «самоарестантами».
Для зэков кошачье племя, поселившееся с ними, стало отрадой. Суровые мужики радовались котам, как дети, давали им клички, делились пайком, играли. У всех были свои любимчики. Зимой обитатели бараков, люди и коты, согревали друг друга на холодных шконках. С началом весны у котов начались гульки, они яростно сражались друг с другом за право обладания той или иной кошкой. Зэки делали ставки на своих фаворитов, на кону были чай, сигареты, сладости. У Миши не было любимцев, он просто болел за мордастого черного кота, поставив на кон горсть мелколистового чая, название которого не знал, поскольку перед передачей посетителей заставляли пересыпать чай из упаковок в целлофановые пакеты. Мордастый выиграл, распластав соперника в клубах пыли. Тот дал стрекача, изрядно потрепанный.
РОЖДЕННЫЙ В НЕВОЛЕ
Когда через пару месяцев кошачьи жены окотились, Миша без труда узнал в помете одной из кошек сына черного кота. Он был копией своего папаши, такой же черный и мордастый, с белой кисточкой на хвосте. Через месяц Миша забрал котенка к себе. Ежедневно он демонстрировал маме-кошке, что с ее отпрыском все хорошо, он в надежных добрых руках. Миша привязался к пушистому комочку. Заботы о нем стали главной задачей. Он носил его за пазухой, по-братски делился с ним провиантом, ночью клал его рядом на подушку, нос к носу. Когда котенок играл и бесновался, у Миши не сходила с лица улыбка. Этот комочек стал смыслом его зэковского существования. Он назвал его Рамирос, в честь бразильского футболистасмугляша Рамироса Ромарио, кумира своего детства. До конца срока оставался год, и Миша не сомневался, что ему позволят забрать кота с собой. Мечтал, как поселится с Рамиросом в квартире, будет выводить его гулять, покупать кошачьи вкусняхи, найдет ему невесту из простых.
Кот был серьезным, но добрым. По порожняку никогда не ластился, но когда Мише бывало паршиво на душе, он, будто чувствуя, запрыгивал на колени, заглядывал в глаза, терся головой о подбородок, как бы говоря: «Не парься, все пройдет, и это тоже!» В бараке все к нему привыкли, шутили, что Мише надо сделать наколку с мордой Рамироса и снизу приписать КОТ — Коренной Обитатель Тюрьмы. Но Миша мечтал, что они с Рамиросом станут обитателями однушки на пятом этаже хрущевки и заживут, как добропорядочные граждане. Даже жену себе хотел найти любящую кошек, чтобы приняла Рамироса как родного.
Пятая Мишина осень на зоне была сухая и теплая. Жить хотелось от вида голубого неба. «Пережить зиму, а весной мы с Рамиросом отчалим отсюда», — планировал Миша.
ШМОН
В это утро зэки подорвались не от звонка «подъем», а от внезапной облавы. Обычный шмон по поиску запрещенных тем: наркотики, алкоголь, телефоны и прочее. Фигуры в камуфляже и масках поднимали зэков ударами дубинок, распарывали матрасы, выворачивали содержимое тумбочек. Рамироса стряхнули с койки вместе с матрасом. «Какого х…я тут делает кот? — взревел омоновец. — В кочегарку его, нах, в топку!» Миша кинулся на схватившего Рамироса за шкирку омоновца, но тот отправил его в нокаут несколькими ударами дубинки по голове.
Когда Миша пришел в себя, он не сразу вспомнил, что произошло, только сердце настойчиво ныло — что-то ужасное. Сквозь головную боль восстанавливал в памяти — раннее утро, люди в камуфляже, суета… «Рамирос!!!» — взвыл Миша. Рамирос, его кошачий брат, погиб ужасной смертью, а он ничем не смог помочь ему. Вселенская несправедливость сдавила горло, сердце разрывалось от бессильной злобы. Его единственным желанием было убить того омоновца, а после хоть на пожизненный. Миша сжал зубы, представляя горстку пепла, оставшуюся от Рамироса. Голова раскалывалась и кружилась, во рту был вкус крови. После этого шмона на территории колонии не осталось ни одной кошки, их ликвидировали по распоряжению высокой комиссии из центрального управления ФСИН.
ДОМОЙ
Зима прошла в соседстве с полевыми мышами, которые теперь хозяйничали, как хотели. Головная боль стала постоянной спутницей Миши. А в сердце навсегда засела мука за безвинное существо, сгоревшее в кочегарке. Мише не было бы так больно, отправь омоновец его самого в топку вместо кота. Ведь он преступник, зэк, он заслужил. Но Рамирос, он был просто безвредным комочком доброй энергии.
Весной Мишу провели через КПП и выпустили на волю. Никто не встречал его, Миша был сиротой, только бабушка в деревне еще ждала. Следом за ним вышел хромой армянин, которого сородичи встречали толпой на микроавтобусе-«мерседесе». Увидев Мишу, армянин предложил подкинуть его до автовокзала. Ехали весело, под армянские песни и шампанское — в честь освобождения.
Миша с билетом в руках ходил по стоянке, разыскивая идущий до его города автобус. Вокзал принимал и отправлял толпы людей, каждый из которых в этот дождливый апрельский день проживал кто счастливую, кто проблемную часть своей жизни. Проходя мимо урны, Миша увидел дрожащего черного котенка с белой кисточкой на кончике хвоста. Котенок был худенький, блохастый, с воспаленными глазками. Миша поднял его, засунул за пазуху. «Ну что, Рамирос, поедем домой?» Котенок не возражал. В автобус они сели вдвоем.
Марьянна Лефан
Осень выдалась ранняя. Летняя жара быстро сменилась прохладой и нескончаемыми дождями, от которых в бараках стало сыро и еще более неуютно. Это была четвертая осень Миши, проведенная за высокими, с колючей проволокой стенами. Зона была окружена пшеничными полями. Если бы и удалось сбежать, пришлось бы долго передвигаться по полю, где тебя видно как на ладони. Среди зэков ходила байка, что лет десять назад некий паренек ударился в бега, да только нагнали его почти сразу и к сроку добавили еще столько же. «А вот бежал бы он из голландской тюряжки, ничего бы ему не добавили. Там попытка бегства считается естественным стремлением человека к свободе», — размышлял Миша о странном гуманном законе далекой страны.
Осенью с полей на зону перебирались полчища мышей. Они кошмарили пищеблок, хозчасть, грызли книжки в скудной библиотеке, лазали под шконками. Полевые мыши были тупее домашних, которых Миша видел у бабушки в деревне. Бабушка боролась с ними при помощи мышеловок и кошки Муси, которая выкладывала задушенных мышей в ряд на крыльце. Бабушка, вместо того чтобы похвалить Мусю, начинала визжать и требовать от деда немедленного устранения мышиных трупиков с глаз долой. Полевых мышей зэки пришибали тапками, но война была неравной, мышиные войска превосходили в количественном соотношении, поэтому начальство предприняло стратегический ход, заведя в колонии кошек для борьбы с незваными «самоарестантами».
Для зэков кошачье племя, поселившееся с ними, стало отрадой. Суровые мужики радовались котам, как дети, давали им клички, делились пайком, играли. У всех были свои любимчики. Зимой обитатели бараков, люди и коты, согревали друг друга на холодных шконках. С началом весны у котов начались гульки, они яростно сражались друг с другом за право обладания той или иной кошкой. Зэки делали ставки на своих фаворитов, на кону были чай, сигареты, сладости. У Миши не было любимцев, он просто болел за мордастого черного кота, поставив на кон горсть мелколистового чая, название которого не знал, поскольку перед передачей посетителей заставляли пересыпать чай из упаковок в целлофановые пакеты. Мордастый выиграл, распластав соперника в клубах пыли. Тот дал стрекача, изрядно потрепанный.
РОЖДЕННЫЙ В НЕВОЛЕ
Когда через пару месяцев кошачьи жены окотились, Миша без труда узнал в помете одной из кошек сына черного кота. Он был копией своего папаши, такой же черный и мордастый, с белой кисточкой на хвосте. Через месяц Миша забрал котенка к себе. Ежедневно он демонстрировал маме-кошке, что с ее отпрыском все хорошо, он в надежных добрых руках. Миша привязался к пушистому комочку. Заботы о нем стали главной задачей. Он носил его за пазухой, по-братски делился с ним провиантом, ночью клал его рядом на подушку, нос к носу. Когда котенок играл и бесновался, у Миши не сходила с лица улыбка. Этот комочек стал смыслом его зэковского существования. Он назвал его Рамирос, в честь бразильского футболистасмугляша Рамироса Ромарио, кумира своего детства. До конца срока оставался год, и Миша не сомневался, что ему позволят забрать кота с собой. Мечтал, как поселится с Рамиросом в квартире, будет выводить его гулять, покупать кошачьи вкусняхи, найдет ему невесту из простых.
Кот был серьезным, но добрым. По порожняку никогда не ластился, но когда Мише бывало паршиво на душе, он, будто чувствуя, запрыгивал на колени, заглядывал в глаза, терся головой о подбородок, как бы говоря: «Не парься, все пройдет, и это тоже!» В бараке все к нему привыкли, шутили, что Мише надо сделать наколку с мордой Рамироса и снизу приписать КОТ — Коренной Обитатель Тюрьмы. Но Миша мечтал, что они с Рамиросом станут обитателями однушки на пятом этаже хрущевки и заживут, как добропорядочные граждане. Даже жену себе хотел найти любящую кошек, чтобы приняла Рамироса как родного.
Пятая Мишина осень на зоне была сухая и теплая. Жить хотелось от вида голубого неба. «Пережить зиму, а весной мы с Рамиросом отчалим отсюда», — планировал Миша.
ШМОН
В это утро зэки подорвались не от звонка «подъем», а от внезапной облавы. Обычный шмон по поиску запрещенных тем: наркотики, алкоголь, телефоны и прочее. Фигуры в камуфляже и масках поднимали зэков ударами дубинок, распарывали матрасы, выворачивали содержимое тумбочек. Рамироса стряхнули с койки вместе с матрасом. «Какого х…я тут делает кот? — взревел омоновец. — В кочегарку его, нах, в топку!» Миша кинулся на схватившего Рамироса за шкирку омоновца, но тот отправил его в нокаут несколькими ударами дубинки по голове.
Когда Миша пришел в себя, он не сразу вспомнил, что произошло, только сердце настойчиво ныло — что-то ужасное. Сквозь головную боль восстанавливал в памяти — раннее утро, люди в камуфляже, суета… «Рамирос!!!» — взвыл Миша. Рамирос, его кошачий брат, погиб ужасной смертью, а он ничем не смог помочь ему. Вселенская несправедливость сдавила горло, сердце разрывалось от бессильной злобы. Его единственным желанием было убить того омоновца, а после хоть на пожизненный. Миша сжал зубы, представляя горстку пепла, оставшуюся от Рамироса. Голова раскалывалась и кружилась, во рту был вкус крови. После этого шмона на территории колонии не осталось ни одной кошки, их ликвидировали по распоряжению высокой комиссии из центрального управления ФСИН.
ДОМОЙ
Зима прошла в соседстве с полевыми мышами, которые теперь хозяйничали, как хотели. Головная боль стала постоянной спутницей Миши. А в сердце навсегда засела мука за безвинное существо, сгоревшее в кочегарке. Мише не было бы так больно, отправь омоновец его самого в топку вместо кота. Ведь он преступник, зэк, он заслужил. Но Рамирос, он был просто безвредным комочком доброй энергии.
Весной Мишу провели через КПП и выпустили на волю. Никто не встречал его, Миша был сиротой, только бабушка в деревне еще ждала. Следом за ним вышел хромой армянин, которого сородичи встречали толпой на микроавтобусе-«мерседесе». Увидев Мишу, армянин предложил подкинуть его до автовокзала. Ехали весело, под армянские песни и шампанское — в честь освобождения.
Миша с билетом в руках ходил по стоянке, разыскивая идущий до его города автобус. Вокзал принимал и отправлял толпы людей, каждый из которых в этот дождливый апрельский день проживал кто счастливую, кто проблемную часть своей жизни. Проходя мимо урны, Миша увидел дрожащего черного котенка с белой кисточкой на кончике хвоста. Котенок был худенький, блохастый, с воспаленными глазками. Миша поднял его, засунул за пазуху. «Ну что, Рамирос, поедем домой?» Котенок не возражал. В автобус они сели вдвоем.
Марьянна Лефан
Напишите коментарий к материалу
Ваш email адрес не будет опубликован.*