МОРГ
В «предбаннике» морга стоял запах нашатыря. Какие-то люди суетились около пожилой женщины. Рядом плакала дочь: «Опознания мама не вынесет! Она слишком любит папу! Лучше пойду я». Женщину усадили на стул, пришел врач. Сделал укол. О чем-то спрашивал…
Я оказалась здесь в этот момент случайно. Приехала на интервью к питерскому судмедэксперту, но Михаил Никитич вздохнул:
— Вы уж извините, в другой раз… На трассе грузовик протаранил «газель». Много жертв. На опознание родственники пришли...
Оглянулась. В зале человек десять. Рыдающие близкие и друзья. Женщина в черном, казалось, не слышала, когда санитар обратился к ней:
— Анисимова? Дарья Сергеевна? Проходите!
Она растерянно оглянулась и, как затравленный зверек, робко шагнула вперед. Вышла не скоро. Двое санитаров бережно поддерживали ее под руки. Лицо белое. Словно только сейчас, увидев тела мужа и сына, поняла: все случившееся — правда. И жизнь резко поделилась на «до» и «после», как небо, молнией расколотое пополам. Как жить с этим «после», Даша не знала. Сделала шаг, рванула к окну и, истерически смеясь, с остервенением стала дергать за ручку, словно ей не хватало воздуха. Подбежал санитар, но раньше рядом оказался какой-то мужчина. Схватив женщину в охапку, он хлестко ударил ее по щеке. Перестав смеяться, она дико озиралась, по щекам потекли слезы.
— Вы кто? — выдохнула Даша.
Он был очень бледен:
— Меня зовут Макс. Максим Никитин. Простите, у вас истерика. Иначе было нельзя. Надо держаться. У всех горе.
Кто-то из медиков дал Даше нашатыря, когда открылась дверь и санитар, оглядевшись, позвал:
— Никитин Максим Константинович!
Услышав свою фамилию, мужчина напрягся и, сделав над собой усилие, шагнул в черную пустоту двери.
ОБРЕЧЕННЫЕ
Горе ломает многих. Вроде живет человек вполсилы. Без интереса. Пять лет назад у подруги утонул сын. Чудный 18-летний мальчик, подающий надежды поэт. Гибель ребенка она переживала страшно.
— Не хочу жить! — кричала в трубку. И мы с приятельницами по очереди дежурили у нее. Но спасли ее не мы, а другая женщина. Тоже потерявшая сына. Они вцепились друг в друга, как утопающий цепляется за соломинку. Стали подругами. Сестрами. Съехались в один дом. И выжили. Ведь по-настоящему боль может разделить лишь тот, кто сам через нее прошел.
После опознания Макс вышел серым. Но держался. Подошел к ослабевшей Даше:
— У меня машина. Могу подбросить до дома.
Ехали молча. Даша безучастно смотрела в окно, за которым мелькали редкие деревья, уже тронутые инеем. В какой-то момент едва слышно спросила:
— У вас там кто?..
Не отрывая взгляда от дороги, он тихо ответил:
— Жена и дочка...
Погруженная в собственные мысли, Даша и не заметила, как приехали. Подняла глаза, и родные окна вдруг показались пустыми глазницами. Не хотелось идти домой. Там никто не ждет. Не выйдет Игорь. Не выбежит навстречу Ванечка. При мысли о сыне, сердце Даши забилось так часто, что захотелось кричать. Она закрыла глаза, а сердце продолжало стучать, словно выговаривая страшное слово «пустота», «пус-то-та». Кровь отлила от лица, и Даша медленно осела на землю.
ПРОШЛОЕ
Говорят, что жить прошлым неправильно. Но вся жизнь Даши Анисимовой теперь сосредоточилась именно на нем. На прошлом. Оно чудилось ей в неуклюжей фигуре подростка, навещающего мать в больничной палате, в гудках автомобилей, в которых она пыталась угадать машину Игоря. Даша громко кричала по ночам, звала своих любимых, и соседки по палате звонили на пост сестричке: «Анисимовой опять плохо...»
Я узнала Дашу сразу. Бывают же такие случайности — пришла навестить в больницу подругу.
В тот злополучный вечер после опознания, когда Даша упала в обморок возле его машины, Макс сам отвез ее в больницу. Пришел на следующий день. Она рванула навстречу и тут же погасла:
— Извините. Издали показалось, что это Игорь. Муж… Вы чем-то похожи.
— А вы похожи на мою жену, — печально усмехнулся Макс. — Только Лана блондинка. Верочка, дочка, тоже.
Он поднялся, не в силах говорить о погибших. Положил на стол пакет с фруктами и большими шагами пошел к выходу.
В тот день Макс гнал на бешеной скорости, а потом одергивал себя: «Так и до беды недалеко!» Но все равно думы уводили прочь от дороги. Перед мысленным взором, как в немом кино, неслись обрывки счастливой когда-то жизни. Институт. Лана. Свадьба. Роддом, который он завалил цветами. Вот они, счастливые, вместе с Верочкой на море. Лана высокая, тоненькая, гибкая, как… Как эта женщина… Даша? У которой погибли муж и сын? Как она сказала? «Вы похожи на моего мужа?» А она на Лану… Или ему так только показалось?
ЧУЖАЯ ЖЕНЩИНА
Теперь Макс приходил в больницу каждый день. Приносил Даше фрукты и цветы. Они говорили о какой-то ерунде. А иногда просто молчали. Но все равно обоим казалось, что так они хоть чем-то заполняют свою жизнь.
— Вас врач спрашивал, — остановила как-то Макса медсестра.
Завотделением встретил Макса настороженно:
— Вы, вероятно, друг. Это хорошо. Видите ли, на фоне стресса у Дарьи Сергеевны развилось серьезное нервное расстройство. Нужна помощь психиатра. Это не в нашей компетенции. Завтра выписка. Но одной ей жить пока никак нельзя, понимаете?
Ночью Максу приснился странный сон. Он снова был с Ланой. Она беременна и почему-то уверена, что родится двойня. Девочку назовут Верочкой, а мальчика — Ваней. «Надо же, — удивился во сне Макс, — ведь так зовут его погибшую дочь и погибшего сына Даши». Проснулся он в мрачном настроении. Сон не шел из головы. Что хотела сказать Лана? К чему эти нелепые совпадения? И вообще, зачем в его жизни возникла Даша? «Ей нельзя жить одной», — вспомнил Макс слова врача. Ну конечно! Это Лана, его нежная Лана, и теперь заботится о нем. Не хочет его одиночества. Но разве может заменить ее какая-то чужая женщина?
ВМЕСТЕ
В день выписки Макс повез Дашу к ней домой. По дороге заехали на кладбище, где похоронены жертвы страшной аварии. Долго стояли молча. Он — у своих любимых. Она — у своих. Потом Макс осторожно взял руку Даши:
— Холодно. Ты еще слабая, простудишься.
Она покорно села в машину. И так же покорно поднялась к себе на этаж. На пороге оглянулась. Макс спускался вниз, чтобы ехать домой. В какой-то момент он поднял голову, их глаза встретились. На бледном лице женщины в полумраке сияли огромные печальные глаза. И в них, потемневших от горя, он прочитал такую мольбу, что не выдержал. Бросился к Даше, схватил за плечи:
— Тебе нельзя одной. И мне нельзя. Поедешь ко мне. Будем жить вместе.
Даша холодно посмотрела на него:
— Что?!
— Не думай, ничего такого. Мы пока нужны друг другу. Вместе надо держаться. Ну, как друзья, что ли…
И Даша покорно пошла за ним по лестнице к машине.
ЭПИЛОГ
Два года они живут как соседи, во всем помогая друг другу. Даже в складчину поставили памятники своим погибшим родным. Порой она, задумавшись, называет его Игорем, а он ее — Ланой. Но это их не смущает. Кто-то давно считает их счастливой парой. А они никогда не были близки. Будут ли? Останутся ли вместе два одиночества? Покажет время.
В «предбаннике» морга стоял запах нашатыря. Какие-то люди суетились около пожилой женщины. Рядом плакала дочь: «Опознания мама не вынесет! Она слишком любит папу! Лучше пойду я». Женщину усадили на стул, пришел врач. Сделал укол. О чем-то спрашивал…
Я оказалась здесь в этот момент случайно. Приехала на интервью к питерскому судмедэксперту, но Михаил Никитич вздохнул:
— Вы уж извините, в другой раз… На трассе грузовик протаранил «газель». Много жертв. На опознание родственники пришли...
Оглянулась. В зале человек десять. Рыдающие близкие и друзья. Женщина в черном, казалось, не слышала, когда санитар обратился к ней:
— Анисимова? Дарья Сергеевна? Проходите!
Она растерянно оглянулась и, как затравленный зверек, робко шагнула вперед. Вышла не скоро. Двое санитаров бережно поддерживали ее под руки. Лицо белое. Словно только сейчас, увидев тела мужа и сына, поняла: все случившееся — правда. И жизнь резко поделилась на «до» и «после», как небо, молнией расколотое пополам. Как жить с этим «после», Даша не знала. Сделала шаг, рванула к окну и, истерически смеясь, с остервенением стала дергать за ручку, словно ей не хватало воздуха. Подбежал санитар, но раньше рядом оказался какой-то мужчина. Схватив женщину в охапку, он хлестко ударил ее по щеке. Перестав смеяться, она дико озиралась, по щекам потекли слезы.
— Вы кто? — выдохнула Даша.
Он был очень бледен:
— Меня зовут Макс. Максим Никитин. Простите, у вас истерика. Иначе было нельзя. Надо держаться. У всех горе.
Кто-то из медиков дал Даше нашатыря, когда открылась дверь и санитар, оглядевшись, позвал:
— Никитин Максим Константинович!
Услышав свою фамилию, мужчина напрягся и, сделав над собой усилие, шагнул в черную пустоту двери.
ОБРЕЧЕННЫЕ
Горе ломает многих. Вроде живет человек вполсилы. Без интереса. Пять лет назад у подруги утонул сын. Чудный 18-летний мальчик, подающий надежды поэт. Гибель ребенка она переживала страшно.
— Не хочу жить! — кричала в трубку. И мы с приятельницами по очереди дежурили у нее. Но спасли ее не мы, а другая женщина. Тоже потерявшая сына. Они вцепились друг в друга, как утопающий цепляется за соломинку. Стали подругами. Сестрами. Съехались в один дом. И выжили. Ведь по-настоящему боль может разделить лишь тот, кто сам через нее прошел.
После опознания Макс вышел серым. Но держался. Подошел к ослабевшей Даше:
— У меня машина. Могу подбросить до дома.
Ехали молча. Даша безучастно смотрела в окно, за которым мелькали редкие деревья, уже тронутые инеем. В какой-то момент едва слышно спросила:
— У вас там кто?..
Не отрывая взгляда от дороги, он тихо ответил:
— Жена и дочка...
Погруженная в собственные мысли, Даша и не заметила, как приехали. Подняла глаза, и родные окна вдруг показались пустыми глазницами. Не хотелось идти домой. Там никто не ждет. Не выйдет Игорь. Не выбежит навстречу Ванечка. При мысли о сыне, сердце Даши забилось так часто, что захотелось кричать. Она закрыла глаза, а сердце продолжало стучать, словно выговаривая страшное слово «пустота», «пус-то-та». Кровь отлила от лица, и Даша медленно осела на землю.
ПРОШЛОЕ
Говорят, что жить прошлым неправильно. Но вся жизнь Даши Анисимовой теперь сосредоточилась именно на нем. На прошлом. Оно чудилось ей в неуклюжей фигуре подростка, навещающего мать в больничной палате, в гудках автомобилей, в которых она пыталась угадать машину Игоря. Даша громко кричала по ночам, звала своих любимых, и соседки по палате звонили на пост сестричке: «Анисимовой опять плохо...»
Я узнала Дашу сразу. Бывают же такие случайности — пришла навестить в больницу подругу.
В тот злополучный вечер после опознания, когда Даша упала в обморок возле его машины, Макс сам отвез ее в больницу. Пришел на следующий день. Она рванула навстречу и тут же погасла:
— Извините. Издали показалось, что это Игорь. Муж… Вы чем-то похожи.
— А вы похожи на мою жену, — печально усмехнулся Макс. — Только Лана блондинка. Верочка, дочка, тоже.
Он поднялся, не в силах говорить о погибших. Положил на стол пакет с фруктами и большими шагами пошел к выходу.
В тот день Макс гнал на бешеной скорости, а потом одергивал себя: «Так и до беды недалеко!» Но все равно думы уводили прочь от дороги. Перед мысленным взором, как в немом кино, неслись обрывки счастливой когда-то жизни. Институт. Лана. Свадьба. Роддом, который он завалил цветами. Вот они, счастливые, вместе с Верочкой на море. Лана высокая, тоненькая, гибкая, как… Как эта женщина… Даша? У которой погибли муж и сын? Как она сказала? «Вы похожи на моего мужа?» А она на Лану… Или ему так только показалось?
ЧУЖАЯ ЖЕНЩИНА
Теперь Макс приходил в больницу каждый день. Приносил Даше фрукты и цветы. Они говорили о какой-то ерунде. А иногда просто молчали. Но все равно обоим казалось, что так они хоть чем-то заполняют свою жизнь.
— Вас врач спрашивал, — остановила как-то Макса медсестра.
Завотделением встретил Макса настороженно:
— Вы, вероятно, друг. Это хорошо. Видите ли, на фоне стресса у Дарьи Сергеевны развилось серьезное нервное расстройство. Нужна помощь психиатра. Это не в нашей компетенции. Завтра выписка. Но одной ей жить пока никак нельзя, понимаете?
Ночью Максу приснился странный сон. Он снова был с Ланой. Она беременна и почему-то уверена, что родится двойня. Девочку назовут Верочкой, а мальчика — Ваней. «Надо же, — удивился во сне Макс, — ведь так зовут его погибшую дочь и погибшего сына Даши». Проснулся он в мрачном настроении. Сон не шел из головы. Что хотела сказать Лана? К чему эти нелепые совпадения? И вообще, зачем в его жизни возникла Даша? «Ей нельзя жить одной», — вспомнил Макс слова врача. Ну конечно! Это Лана, его нежная Лана, и теперь заботится о нем. Не хочет его одиночества. Но разве может заменить ее какая-то чужая женщина?
ВМЕСТЕ
В день выписки Макс повез Дашу к ней домой. По дороге заехали на кладбище, где похоронены жертвы страшной аварии. Долго стояли молча. Он — у своих любимых. Она — у своих. Потом Макс осторожно взял руку Даши:
— Холодно. Ты еще слабая, простудишься.
Она покорно села в машину. И так же покорно поднялась к себе на этаж. На пороге оглянулась. Макс спускался вниз, чтобы ехать домой. В какой-то момент он поднял голову, их глаза встретились. На бледном лице женщины в полумраке сияли огромные печальные глаза. И в них, потемневших от горя, он прочитал такую мольбу, что не выдержал. Бросился к Даше, схватил за плечи:
— Тебе нельзя одной. И мне нельзя. Поедешь ко мне. Будем жить вместе.
Даша холодно посмотрела на него:
— Что?!
— Не думай, ничего такого. Мы пока нужны друг другу. Вместе надо держаться. Ну, как друзья, что ли…
И Даша покорно пошла за ним по лестнице к машине.
ЭПИЛОГ
Два года они живут как соседи, во всем помогая друг другу. Даже в складчину поставили памятники своим погибшим родным. Порой она, задумавшись, называет его Игорем, а он ее — Ланой. Но это их не смущает. Кто-то давно считает их счастливой парой. А они никогда не были близки. Будут ли? Останутся ли вместе два одиночества? Покажет время.
Напишите коментарий к материалу
Ваш email адрес не будет опубликован.*