Вся жизнь - театр

Часть первая: 
СЛАДКОЕ СЛОВО «ВЛАСТЬ»
Когда наконец-то погас свет, он тихонько, таясь, вошел в ложу и сел в глубине, чтобы не было видно из зала. Хотя и понимал, что глупо таиться, когда ты директор театра и каждый твой шаг под присмотром. И все же не хотел, чтобы его видели на этой премьере, где в главной роли Катя. После стольких лет никчемных эпизодов справится ли? Волновался и за нее, и за премьеру — давно не ставили современных драматургов. По первому же взгляду, по тому, как она сидела на авансцене, как произнесла первую реплику, облегченно выдохнул — справится. И спектакль вытянет в любом случае. Ему стыдно было признаться, но эту пьесу он не читал, автора не знал и согласился на постановку только потому, что режиссер решил ставить спектакль на Катю. Чувство вины? Любопытство, не растеряла ли талант на мелких ролях? Какая разница, дело сделано, и никто не упрекнет, как тогда… И ведь не расскажешь никому, сдадут с потрохами — город маленький, театр один, добрых людей с избытком. Разве что с самим собой поговорить, как все было.
«Хороша, чего там. И такой талант я собственными руками зарыл на столько лет. Не совсем, конечно, собственными, жена постаралась, но я же ей позволил. Струсил, карьеру выбрал, значит, собственными. Да, грешен… Сколько Кате сейчас? Если мне… а она лет на двадцать моложе, значит, под пятьдесят. Почти не изменилась, красивая, и волосы все те же. Режиссер молодец, но я ему этого не скажу, нет. В театре эхо, как в горах, даже если шепотом. А тогда Катя только из училища пришла. Юная, гибкая, коса каштановая до пояса. Как увидел, обалдел. Мимо не мог пройти, чтобы не коснуться — якобы случайно, ненароком. А когда касался, такое начиналось — стыдно вспомнить. Да ладно врать себе — стыдно. Наоборот, мужиком был, по-мужски и реагировал на молодую плоть. Не то что сейчас…
Потом как-то после спектакля — что играли-то? Нет, не вспомню, да неважно, — решили выпить шампанского. Жены в театре в тот день не было, и тормоза отключились. Прижал Катю в темном уголочке, думал, и ее задушу, и сам задохнусь, какая она была. Стали встречаться, тайком, конечно, даже решили пожениться — врозь уже не могли. И тут началось! Все и сразу. Умер бывший тогда директор, из области пришел слух, что планируют в это кресло меня. Я о таком даже мечтать не мог, цену-то себе знал, но как артисту, и то не переоценивал. Способный, но не великий, себе всегда честно признавался. А вот поди ж ты — директорское кресло манило даже больше, чем рампа. А тут жена взбеленилась: откуда узнала, что собираюсь к Кате уйти, черт ее знает, заразу. Но ведь узнала. И давай жалобы строчить — сначала в партком театра, потом в райком, в горком, что молодая актриса разрушает крепкую советскую семью с маленьким ребенком. И пригрозила: если буду рыпаться, будет писать и выше, и не видать мне директорского места как своих ушей. И написала бы, к гадалке не ходи. Такое время было, ничего не попишешь. 
Струсил, да. Пришел к Кате и рассказал все как есть. Она не упрекала, не плакала, молча разделась и легла в постель. Я, конечно, все понял и к ней. Такое у нас жаркое прощание получилось… Она со мной, будто бы с жизнью, прощалась и напоследок хотела налюбиться всласть. Да… Такой ночи у меня ни до этого, ни после не было, никогда и ни с кем. Попрощались, я думал, на этом дело кончилось. Но подлая баба, жена моя, решила Кате показать, кто на театре хозяйка. Уж куда она писала, кому жаловалась, я не интересовался, но мне настоятельно посоветовали задвинуть Катю подальше, чтобы не высовывалась. Я совет услышал. В кино тоже кислород ей перекрыли, а ведь до этого она успела неплохо сняться в парочке фильмов. Ей бы уехать в другой город — была такая возможность, приглашали, все бы забылось потихоньку, а она здесь осталась. 
Единственная ее отлучка за все годы — декретный отпуск. От кого она родила, не знаю, не интересовался. Не потому что неинтересно — боялся спросить, донесут жене в пять секунд. Слышал, замуж выходила, развелась. Не складывалась у нее личная жизнь, судя по всему. А меня тогда директором назначили. Гуляли по этому поводу неделю, потом работа началась. Я в этом кресле чуть не оргазм испытывал, когда ко мне первые люди с почтением пошли. Власть — это такая штука, посильнее любой красивой бабы под тобой. В прошлом году отметили четверть века моего руководства. Такой уже остроты нет, привык, но все еще будоражит, когда дифирамбы поют. Знаю, что врут, что льстят, а все равно приятно. На сцене тоже кайф, когда аплодисменты, но власть слаще. Не сравнить».

Часть вторая: 
И ЧТО ТОГДА?
Занавес опустился, и он так же тайком, потихоньку прошмыгнул в свой кабинет. Никого по дороге не встретил, но знал точно, что все равно кто-нибудь видел. Выпил коньяка, который всегда держал в сейфе, закурил. Врачи давно запретили и коньяк, и сигареты — мол, ваше здоровье так ценно, так нужно искусству. Он слушал врачей, млел от лести и выполнял их рекомендации. А сейчас не хотелось, растревожила его Катя. Скорее бы третий звонок…
«Секретарша, зараза, откуда взялась только? Кивнула так понимающе, а то я нуждаюсь в ее понимании. Донесет жене, всегда доносила, да черт с ней — сколько можно оглядываться? Катя плечи расправила, статная — тонко играет, одной пластикой. Ненавистный муж умер — можно и выпрямиться. Вот как бы моя жена повела себя, если бы я сейчас умер? Кровь-то я ей попортил, чего уж. А ведь женился по любви, хорошенькая была, обещала стать неплохой актрисой, а стала профессиональной стервой. Хотя… Что ей оставалось делать, когда Катя появилась? Актриса из нее получилась средненькая, другой профессии нет, вот она и вцепилась в меня мертвой хваткой. 
Сразу же после моего назначения родила дочку, сын уже в школу пошел. Да, спал я с ней, хотя без всякого удовольствия. Супружеский долг, большой супружеский долг на целую жизнь. 
Интересно, чувствовала она, 
что я без любви с ней живу? 

Надо же, никогда такой вопрос себе не задавал раньше, мне даже неинтересно было. Наверное, чувствовала. Другая бы бросила меня к чертям собачьим, но не она. Боец, своего не упустит. Я тоже своего не упускал. Сколько их было на моем диване и в съемных квартирах, молоденьких актрисулек, строивших планы на большую карьеру через сладкий свой передок. Дурочки, зря старались — я женщинам не плачу, даже хорошеньким. Согласны — хорошо, но без обязательств. Искусству талант требуется, а не цепкие коготки. Искусство для меня превыше всего, жена это знала, потому к актрисулькам не ревновала. Не то что к Кате, ее она тогда по-настоящему испугалась, потому и гнобила по полной. 
А Катя хороша! Как ее героиня за дочь бьется, тигрица. Жена ведь тоже за детей билась, а они такие пустышки выросли. Лживые, алчные. Может, чувствовали, что у нас с матерью ни любви, ни согласия, потому и получились такие? Да, наверное, так и было. Опять я виноват. Сколько я на себя ролей примерял, а все как-то не очень получалось. Играл много и играю до сих пор, но ничего выдающегося. В режиссуре попробовался — лучше бы не позорился, до сих пор стыдно. Директор? Ну, не знаю, вроде бы ничего, терпят столько лет. Мужем был плохим, любовником неблагодарным. Детей прос..л, это точно. И больше всего обидно. А Катин сын — какой он? Говорят, талантливый актер, надо бы съездить в областной драмтеатр посмотреть. Сколько ему сейчас? Ну, да, она в декрет уходила вскоре после того, как меня назначили. Оп-па! Что это может значить? Плод нашей прощальной ночи?! И молчала столько лет?! Хотя… Если так, то правильно делала, что молчала. Я бы к ней все равно не ушел, а ее бы из театра выжили. До психушки бы довели или до алкоголизма, такие примеры есть. Почему она сама не уехала? Неужели из-за меня, чтобы рядом быть? Ладно, старый хрен, размечтался. Такая женщина — сказка, и актриса какая! Надо ее сына посмотреть, обязательно. А вдруг? И что тогда?..»